Читаем Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота полностью

Mon séjour ici est devenu une lutte qui décidera, à Pétersbourg si le pouvoir ministériel l’emportera sur les vues les plus chères à Votre cœur, en Livonie, si ce que Vous avez fait pour le cultivateur sera illusoire, ou non. – Loin de moi l’idée de Vous porter à des démarches trop peu réfléchies. Vous Vous souvenez sûrement que, dès mon arrivée, moi-même je Vous priai de consulter des personnes instruites sur tout ce que je Vous proposais. Ai-je une seule raison de vouloir Vous tromper? Combien par contre j’en ai de Vous aimer!

Sire! je Vous supplie de m’entendre encore une fois, la dernière fois! après quoi, consolé ou abattu, je retournerai dans mes foyers, je ferai place aux hommes puissants que ma vue offusque. Je ne veux pour moi que l’assurance que je suis encore cher à Votre cœur.

Parrot


Avant d’écrire cette lettre, qui, peut-être, décidera d’une portion si notable du bien public, de la prospérité de l’Université, de mon bonheur individuel, j’ai sondé mon cœur jusques dans ses replis les plus profonds. Je n’y ai trouvé que l’amour pour les hommes et mon amour pour Vous. Si j’y eusse découvert l’égoïsme, je me serais cru indigne de défendre ma cause aussi pure jusqu’à cette extrémité, de la défendre surtout auprès de Vous. Mais mes motifs sont purs comme Votre volonté, et voilà pourquoi j’ose me mettre entre Vous et Vos alentours, et demander que ma voix, placée dans la balance de Votre équité, pèse autant que la leur1.

Je Vous supplie de m’accorder deux mots de réponse. Si jamais j’en ai été digne c’est sûrement aujourd’hui, dans ce moment terrible d’attente.

61. G. F. Parrot à Alexandre IER

[Saint-Pétersbourg

], 7 mai 1805


Sire!

Je suis malheureux; c’est en cette qualité seule que j’ose encore Vous adresser ces lignes. Je Vous avais supplié dans ma dernière lettre de m’accorder un mot de réponse. Je Vous en conjure par ce que la Nature a de plus sacré, par le sentiment qui unit l’homme à l’homme, par ce sentiment qui avait su franchir l’espace immense que le sort avait mis entre nous. Je puis tout perdre. Mais je ne puis pas avoir mérité Votre silence dans un instant où tout mon bonheur, toute ma croyance à l’humanité, dépend d’un mot de Vous. – Je n’aspire plus au bonheur;

Vous, soyez heureux!

62. Alexandre IER à G. F. Parrot

[Saint-Pétersbourg, 8 mai 1805]1


Je n’avais voulu Vous répondre que pour Vous marquer une heure d’entrevue. Tout mon temps était pris tous ces jours-ci. C’est jeudi après-dîner2 que je compte Vous recevoir, mais je ne veux plus différer de Vous en avertir, car Votre dernière lettre m’a causé véritablement de la peine. Pourquoi être toujours si passionné, si prompt à Vous désespérer? Un certain calme doit être inséparable de la fermeté et voudriez-Vous en manquer? Il y a des choses sur lesquelles est l’équivalent de ; par quoi Vous ai-je donné bien de douter de mes sentiments pour Vous? Et la confiance, ne doit-elle pas accompagner Votre estime pour moi?

Tout à Vous.

63. G. F. Parrot à Alexandre IER

[Saint-Pétersbourg], 9 mai 1805


Sire!

Mon Alexandre! Mon Héros! Vous m’avez ranimé. Que ne puis-je Vous demander pardon à genoux de Vous avoir fait de la peine! – Mais Vous Vous trompez quant à mes doutes. Je doutais des événements, jamais de Vous, jamais du cœur de mon Bien-Aimé. Pardonnez-moi ma passion. Vous le ferez sûrement lorsque je Vous aurai détaillé une situation. Vous verrez qu’il n’y a pas un jour à perdre.

Votre lettre n’est écrite qu’en crayon, mais j’en imprimerai les caractères dans mon cœur, et quand Vous et moi ne seront plus l’homme passionné pour le bien public, l’homme sensible à la tendre amitié enviera mon sort.

Je voudrais Vous dire combien je Vous aime. Puis-je Vous le dire comme je le sens?

Pardonnez à Votre Parrot.

64. Alexandre IER à G. F. Parrot

[Saint-Pétersbourg, 11 mai 1805

]1


Pouvez-Vous me croire assez déraisonnable pour Vous en vouloir pour une chose aussi insignifiante? Je suis fâché de n’avoir pas pu hier Vous rassurer, ayant été à Pavlovsky. – Venez aujourd’hui à 7 h. et ½.

Tout à Vous.

[Paraphe]

65. G. F. Parrot à Alexandre IER

[Saint-Pétersbourg, 13 mai 1805]


Sire!

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

1993. Расстрел «Белого дома»
1993. Расстрел «Белого дома»

Исполнилось 15 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 15 лет назад был расстрелян «Белый дом»…За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, — те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом… В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? считать ли октябрьские события «коммуно-фашистским мятежом», стихийным народным восстанием или заранее спланированной провокацией? можно ли было избежать кровопролития?Эта книга — ПЕРВОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

Александр Владимирович Островский

Публицистика / История / Образование и наука
Призвание варягов
Призвание варягов

Лидия Грот – кандидат исторических наук. Окончила восточный факультет ЛГУ, с 1981 года работала научным сотрудником Института Востоковедения АН СССР. С начала 90-х годов проживает в Швеции. Лидия Павловна широко известна своими трудами по начальному периоду истории Руси. В ее работах есть то, чего столь часто не хватает современным историкам: прекрасный стиль, интересные мысли и остроумные выводы. Активный критик норманнской теории происхождения русской государственности. Последние ее публикации серьёзно подрывают норманнистские позиции и научный авторитет многих статусных лиц в официальной среде, что приводит к ожесточенной дискуссии вокруг сделанных ею выводов и яростным, отнюдь не академическим нападкам на историка-патриота.Книга также издавалась под названием «Призвание варягов. Норманны, которых не было».

Лидия Грот , Лидия Павловна Грот

Публицистика / История / Образование и наука
Как управлять сверхдержавой
Как управлять сверхдержавой

Эта книга – классика практической политической мысли. Леонид Ильич Брежнев 18 лет возглавлял Советский Союз в пору его наивысшего могущества. И, умирая. «сдал страну», которая распространяла своё влияние на полмира. Пожалуй, никому в истории России – ни до, ни после Брежнева – не удавалось этого повторить.Внимательный читатель увидит, какими приоритетами руководствовался Брежнев: социализм, повышение уровня жизни, развитие науки и рационального мировоззрения, разумная внешняя политика, когда Советский Союза заключал договора и с союзниками, и с противниками «с позиций силы». И до сих пор Россия проживает капиталы брежневского времени – и, как энергетическая сверхдержава и, как страна, обладающая современным вооружением.

Арсений Александрович Замостьянов , Леонид Ильич Брежнев

Публицистика