Как Бог съел что-то не то

Снаружи послышались шаги. «Медленные, шаркающие… Это не может быть она», – решила Анна. Но минутой позже дверь распахнулась и вошла миссис Хеммонд. Она моргнула, как будто увидеть Анну и Макса в этом полутемном месте оказалось для нее неожиданностью. Но в остальном миссис Хеммонд выглядела совершенно обычно – каждый волосок на своем месте, лицо заботливо подкрашено. Только взгляд изменился. И голос. Говорила она хрипло, как будто выполняла тяжелую работу.

Миссис Хеммонд тряхнула головой, когда Макс и Анна, запинаясь, попытались выразить ей соболезнования.

– Все нормально, – сказала она. – Я знаю.

На мгновение ее взгляд остановился на Максе, как будто она пыталась разглядеть сквозь него бедного Дикки, стоявшего на этом самом месте всего пару недель назад. Затем сказала:

– С пожилыми дамами я сейчас не хочу встречаться. Так что лучше скорее уйти отсюда, – и двинулась к двери.

Макс – за ней. Но, не дойдя до двери, она остановилась.

– Макс, – сказала миссис Хеммонд чужим, хриплым голосом, – ты знаешь, что никому ничего не должен. Ты уверен, что хочешь именно этого?

Макс кивнул.

Миссис Хеммонд взглянула на него чуть ли не с сожалением.

– Как молочный ягненок перед закланием! – воскликнула она.

Затем покачала головой и велела Максу не брать это в голову.

– Идем. Поговорим с Джеком.

Глава четырнадцатая

Две недели спустя Макс был зачислен в Военно-воздушные силы Великобритании.

– Что я тебе говорила! – сказала мама.

Макса отправили в тренировочный лагерь в Мидлендсе, где условия были спартанскими и большую часть времени занимали муштра и маршировка.

Но когда после лагеря Макс приехал домой в военной форме, он выглядел таким счастливым, каким его давно никто не видел.

В первый же день по приезде в Лондон Макс пришел к ним в контору, чтобы поблагодарить миссис Хеммонд, но ее там не оказалось. После гибели Дикки она появлялась на работе все реже и реже, и Анна через какое-то время обнаружила, что сама управляет всеми делами. Нельзя сказать, что это совсем не доставляло ей хлопот. Но было скучно. До сих пор Анна и не подозревала, насколько ее интерес к работе зависел от присутствия миссис Хеммонд. А пожилые дамы скучали по миссис Хеммонд даже больше Анны.

Они хмуро посматривали на Анну, когда та разносила им боврил, как будто его и не стоило пить в отсутствие миссис Хеммонд и ее рассказов о господине Черчилле и королеве Вильгельмине. Кроме того, дамы постоянно ссорились. Мисс Клинтон-Браун взяла на себя обязанность кроить пижамы (до сих пор контроль над кройкой осуществляла миссис Хеммонд) и теперь без конца возносила благодарность Богу за то, что он создал ее таким ответственным человеком: другие могут спокойно на нее положиться. Мисс Поттер и миссис Райли в это время, сидя рядышком, под стук швейных машин говорили про мисс Клинтон-Браун всякие гадости.

Анне теперь приходилось печатать гораздо меньше писем, и большую часть времени она тратила на проверку почтовых индексов и поддержание мира в мастерской. Временами, когда, как ей казалось, на нее никто не смотрит, Анна, укрывшись за столом, рисовала старых дам в блокнотике. Некоторые наброски получались неплохо. Но после этого Анну всегда преследовало чувство вины: разве за это ей платят деньги?

Зима пришла рано, и вскоре сильно похолодало. Сначала Анна заметила, что ей холодно стоять на остановке в ожидании автобуса. Ее пальто вдруг оказалось слишком тонким, чтобы защищать от ветра. А еще через какое-то время приходилось, добравшись до работы, отогревать ноги у газового камина. По воскресеньям в хорошую погоду они с папой и мамой ходили гулять по окрестностям Патни. Под ногами Анны хрустела мерзлая трава, а пруд в Уимблдонском парке замерз, и утки мрачно топтались на льду.

Иногда, когда им хотелось себя побаловать, перед тем как вернуться обедать в гостиницу, папа, мама и Анна заходили в гостиницу «Телеграф». Папа брал пиво, а Анна с мамой пили сидр. Они тянули с возвращением домой до последней минуты, потому что, если уж ты вернулся, ничего особенного больше не произойдет.

После ланча все сидели в холле. Тут теперь появились столики и кожаные стулья, которые фрау Грубер выкупила в гостинице «Континенталь». Холл с камином был единственной отапливаемой комнатой.

Во времена махараджи уголь не считали, в камине, видимо, горел сильный огонь, и его тепло проникало в каждый угол. Но сейчас с топливом были трудности, и тепла было гораздо меньше, чем хотелось.

Нельзя сказать, что это приятно – сидеть в слабо отапливаемой комнате, где совершенно нечего делать, разве что дожидаться ужина. И люди развлекали себя как могли. Кто-то читал, две чешские дамы вязали бесконечные шарфы, а Дрозд попробовал обучать Анну польскому языку. У него была книга на польском, и Анна пыталась ее читать. Но однажды Дрозд в приступе депрессии отобрал у Анны книгу прямо во время чтения.

– Какой в этом смысл? – сказал он. – Никто из нас больше никогда не увидит Польшу.

Все понимали: немцы выиграют войну или русские, Польша уже не получит независимость.