Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Партийные инстанции и практические исполнители их воли в лице цензоров обратили внимание на «крайне нежелательное» направление «Невы», проявляющей «повышенный интерес» к эпохе сталинизма. Претензии вызвал 4-й номер журнала, о котором 13 марта 1963 г. доносил цензор И. А. Федоровский в специальной докладной записке, адресованной всё тому же начальнику Ленгорлита «тов. Арсеньеву Ю. М.»: «Мною прочитан журнал “Нева”, № 4, 1963, ответственный редактор Воронин С. В этом журнале помещены произведения о советских лагерях: Л. Семин. “Один на один”. С. Воронин. “К поезду”. На мой взгляд, эти произведения опубликовывать нецелесообразно, так как содержание указанных произведений не отвечает требованиям ЦК КПСС, изложенным в выступлениях и докладах Н. С. Хрущева на встречах с руководителями партии и правительства с деятелями литературы и искусства. Кроме того, в этом же номере помещены стихи А. Яшина “Таруса”, посвященные К. Паустовскому, а также В. Кулемина “Только о любви к тебе”. Указанные стихи являются идеологически невыдержанными и политически вредными.

Так, например, в стихах А. Яшина читаем:

Трудно живу,Молча живу,Молчу до ожесточения,

И не сказавшееся наявуВрывается в стихотворения.Как же душа должна быть полнаГоречью и обидами,Если ни разу доброго сна

Я о тебе не видывал!»

Имя поэта Александра Яшина, так же, как Паустовского, возникло в этом контексте не случайно. Поэт подвергался злобным идеологическим нападкам после публикации во 2-м сборнике «Литературная Москва» (М, 1956) знаменитого рассказа «Рычаги», а К. Г. Паустовский попал на заметку после выхода не менее знаменитого сборника «Тарусские страницы» (Калуга, 1961), который вышел по его инициативе и под его редакцией. Да и установка поэта на «ожесточенное молчание» выглядела весьма подозрительной. Ленгорлит пошел и на такую крайнюю меру, как прекращение публикации. Продолжения романа известного прозаика Л. П. Семина (1923–1980) «Один на один» в № 4 читатель так и не увидел: опять-таки в связи с тем, что в нем затрагивалась опасная тема. Роман повествует о судьбе молодого офицера, ленинградца Алексея Клочкова, попавшего в плен и оказавшегося в одном из фашистских концлагерей. Бежав из лагеря и очутившись в расположении советских войск, он подвергается долгим и унизительным допросам в СМЕРШе, обвинениям в сотрудничестве с «власовцами» и других грехах…

Обиделся цензор и за Сталина:

«В стихах В. Кулёмина под видом борьбы с последствиями культа личности автор по существу клевещет на нашу советскую действительность:

Средь прочих мы не пробивались боком.

В то утро Сталин жизни сдал ключи.Давно привыкший слыть превыше бога,Он вдруг предстал с анализом мочи.…………………………………………Рабочие, крестьяне и крестьянки,

Все как один мы, господи прости,Всё перетряхиваем останки,Как будто больше нечего трясти.

Вышеуказанные стихи опубликовывать, на мой взгляд, нецелесообразно»[179].

Стихотворение так и не увидело света. Последнее четверостишие приобретает сейчас неожиданно актуальный характер — в связи с попыткой «перетряхивания останков» Ленина и неудачными попытками вынести, наконец, «священное тело» из Мавзолея.