Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Несмотря на столь серьезное внушение, Аврора» никак не хотела «исправляться». Спустя два года, в ноябре 1974-го, снова последовал цензурный донос, на сей раз — в обком партии, которому была послана обширная «Информация о некоторых недостатках журнала «Аврора»[191]

. Прежде всего, «…вызвала озабоченность, что в представляемых на контроль в Управление про охране государственных тайн в печати журналах “Аврора” всё чаще встречаются произведения — стихи, рассказы, публицистические статьи, — свидетельствующие о том, что редакция не всегда достаточно требовательно подходит к их отбору, некритично относится к литературным опусам отдельных авторов. В результате в журнал заверстываются произведения ущербно-пессимистического характера, им недостает ясной идейной позиции. На языке некоторых авторов журнала гражданственность — это тенденциозное отношение к советской действительности, выпячивание ее негативных сторон». Далее подробно разбирается заверстанная для № 12, но запрещенная к публикации в порядке предварительного контроля публицистическая статья Андрея Островского «В Тихом океане, с рыбаками», — «за слишком мрачное изображение жизни рыбаков».

Как всегда, трепетно относилась цензура к изображению теневых сторон жизни армии. В том же 12 номере редакция намеревалась опубликовать рассказ Бориса Штейна «Командировка во внешнюю жизнь». Этого ей сделать не удалось: «Цель этого рассказа или неясна, или недостойна с точки зрения честного литератора, понимающего свой долг перед людьми, советскими воинами, о которых он пишет. Автор захотел убедить молодого читателя, на которого и рассчитан журнал, в беспросветности и отвратности жизни и поведения офицеров и воинов, призывников, не способных понять и оценить свои действия, интересы которых не идут дальше выпивок, хулиганства и воровства, нарушения воинского порядка и уставов (далее следуют примеры, показывающие, что нынешние порядки в армии вовсе не являются изобретением новейшего времени. — А. Б

.). Естественно, отдел культуры ОК КПСС, которому нами было доложено о серьезных просчетах в этом и других произведениях двенадцатого номера, дал указание переработать их с учетом замечаний управления, а рассказ Бориса Штейна не был разрешен для опубликования».

Отмечены «…и другие факты недостаточно зрелого подхода редколлегии “Авроры” к важным общественным понятиям, факты упрощенчества. В некоторых произведениях можно видеть, как искажаются порой в произведениях поэтов и прозаиков истинное содержание значительных и сложных проблем, требующих диалектического, глубоко исторического освещения». Такие «просчеты» обнаружены, в частности, в повести Даниила Гранина «Эта странная жизнь» (№ 1–2), посвященной жизни и судьбе уникального в своем роде человека — ученого Александра Александровича Любищева: «Автор рассказывает о талантливом ученом, который нашел в себе силы, как пишет автор, “для одинокого пути”, в котором был “дух противостоять”. Что же это за одинокий путь и чему должен противостоять “дух ученого”? Ответом на этот вопрос служит глава двенадцатая — “За всё надо платить”, посвященная в основном событиям 1937 и 1948-го годов. Рассказывая о “проработках”, которым подвергался Любищев, писатель подчеркивает главное, на его взгляд, кредо ученого: “в науке голосование ничего не решает, наука — не парламент, а большинство оказывается чаще всего неправым”. В 1937 г. Ученый совет ВИЗРа признал научные взгляды Любищева ошибочными и ходатайствовал перед ВАКом о лишении его звания доктора наук. (Далее приводятся большие выдержки из повести Гранина. — А. Б.). Вот что говорится, например, о Любищеве на страницах повести: “У него был особый талант научного еретика, умеющего подвергать сомнению самые, казалось бы, прочные догмы”». Беседуя со мной, Д. А. Гранин сообщил об одном колоритном эпизоде, связанном с публикацией этой повести. Секретарь ленинградского обкома по идеологии, Б. С. Андреев, оказавшийся в соседнем номере в одной из московских гостиниц, зашел к нему и, находясь в серьезном подпитии, сказал, переходя по партийной привычке на «ты»: «У нас в обкоме хорошо поняли, кого ты имеешь в виду… Конечно, Сахарова!» Отдельное издание повести Гранин предпочел выпустить «подальше от Ленинграда» — в Москве (изд-во «Советская Россия», 1974), затем она неоднократно перепечатывалась.