Как написать зажигательный роман. Инсайдерские советы одного из самых успешных литературных агентов в мире

Довольно известное семейство из южной части штата приехало в горы, чтобы насладиться нашим прохладным климатом. Отца я откуда-то знал, а сына недавно избрали в члены местной администрации. Отец годился мне в сыновья. Они подошли ко мне, когда я сидел в холле и читал свежую прессу – «Североамериканский обозреватель», если быть точным, поскольку я был его верным подписчиком на протяжении восьми десятков лет.

Отец пожал мне руку и повернулся к сыну.

– Сынок, – сказал он, – хочу тебя кое с кем познакомить. Я уверен, что ты это оценишь. Он был сенатором и командиром полка во время войны. И что самое романтичное, белым предводителем индейцев. Он сколачивал, терял и снова сколачивал состояния на торговом, земельном и железнодорожном бизнесе. Когда я был ребенком, его считали героем. Я мечтал быть хотя бы вполовину таким крутым, как он.

Что-то в тоне, с которым он произносил слова «предводитель», «командир» и «сенатор», резануло мне слух. Какая-то ирония крылась за перечислением этих почетных титулов, которой, за исключением величайшей иронии самой ситуации, в них не было. Я чуть было не сказал: «Черт возьми, я и сейчас вдвое тебя круче, несмотря на разницу в возрасте, так что твои снисходительные мечты не сбылись. И кстати, что, помимо нашей разницы в возрасте, позволяет тебе говорить обо мне так, будто меня нет рядом?» Но я придержал язык. Плевать. Пусть говорят что хотят, когда я умру. И каким угодно тоном.

– Это Купер, правда, что ли? – спросил сын.

Отрывок выше решает сразу несколько задач. Он быстро набрасывает общие очертания жизненного пути Купера – да, речь о предыстории, которая работает в пользу напряжения между Купером и снисходительным типом, который говорит о нем, будто того нет поблизости. Раздражение, которое испытывает Купер от того, в каком тоне его обсуждают, указывает на всполох гордыни, который тут же гасит его выдержка. Шаг за шагом Фрейзер выстраивает образ умирающего, но волевого мужчины.

Но самый показательный элемент – это ошеломление сына, который понимает, что находится рядом с легендарным Уиллом Купером. Вот оно, влияние. И оно исходит не от великого человека, а отражается от людей вокруг него. Это они, по сути, наделяют его величием.

Вы когда-нибудь бывали в компании того, кто вами восхищается? Я вылупил глаза, когда познакомился с американским поэтом Робертом Лоуэллом в лондонском пабе. Пожимая руку Рэю Бредбери на издательской вечеринке в Нью-Йорке, я потерял дар речи. Однажды я завез контракт Айзеку Азимову в его квартиру в Вест-Сайде и лепетал как глупый фанат. (Азимов был озадачен.) Каждое из этих событий я помню во всех подробностях. Всякий раз в компании великих писателей я чувствовал себя неловко, но все же ощущал душевный подъем и вдохновение.

А ваша протагонистка – великий человек? Представляя ее в начале романа, важно не намекать на то, что она сделает позже, а продемонстрировать, какое влияние она оказывает на других прямо сейчас. Не сомневаюсь, что она еще проявит себя на деле, но кто из окружения вашей героини уже испытывает к ней уважение и пиетет – то, что поможет нам составить о ней впечатление?

Протагонисты и герои

Кто в центре вашего романа – протагонист или герой? Это всего лишь персонаж истории или правдоподобная личность с выдающимися способностями? Надеюсь, что второй вариант. Любого протагониста с первых же страниц можно сделать героем. Оно того стоит, если вы хотите, чтобы у читателей был повод следить за жизнью вашего персонажа на протяжении сотен страниц.