Как натаскать вашу собаку по философии и разложить по полочкам основные идеи и понятия этой науки

– Да, наверное. Как бы то ни было, Юм достиг вершины традиции эмпиризма: он считал религию недоказанной бессмыслицей; полагал, что наша вера в причинность и естественные законы имеет лишь такую ненадежную основу, как обычай; и считал всю нравственную и эстетическую красоту никоим образом не «настоящими» вещами, а простыми чувствами, пребывающими лишь в человеческом разуме.

Мы начали с разумного реализма Локка, который полагал, что наши органы чувств способны обеспечить надежное знание. А закончили чем-то близким к полному скептицизму, смягченному только добродушным признанием Юма, что привычка и обычай помогут нам.

Монти поднял голову с моей груди.

– Кто-то идет.

– Что, правда?

– Ага.

Он принюхался.

– Альфа-самка.

– Давай подведем итог потом.

– Что дальше?

– Кант.

Монти тяжело вздохнул.

Прогулка десятая

Кант и расплывчатая логика

Во время нашей третьей эпистемологической прогулки мы возьмемся за важное дело: Иммануил Кант утверждал, что разум играет активную роль в формировании нашего знания об окружающем мире, и мы изучим это утверждение. Затем мы рассмотрим роль языка в определении границ знания. Наконец, мы обсудим, почему то, что считается знанием, очень зависит от контекста, и вернемся к полезному понятию «расплывчатость».

Получилось так, что прошло несколько дней, прежде чем нам с Монти удалось попасть на следующую полноценную прогулку. У меня было несколько встреч в городе, и миссис Макгоуэн взяла на себя заботу о Монти. Она отвезла песика к ветеринару проверить его бедро и обсудить другие проблемы. Новости оказались не из лучших. На самом деле это были такого рода известия, о которых не хочется думать. Поэтому одним солнечным утром, чтобы доставить Монти удовольствие, я повез его на автобусе в Примроуз-Хилл. Ему всегда нравилось там бывать: он сидел и смотрел на пустые стеклянные башни Сити и на более плавные очертания старых церквей. Мы улеглись на одеяле на склоне у вершины холма, где не было ветра.

– Помнишь, к чему мы пришли? Некоторое время назад…

– Кант, кажется. Ты оставил вопрос в подвешенном виде, как угрозу.

– Хорошо, давай подведем итог. Рационалисты считали, что человеческий разум является источником всего настоящего знания, они не доверяли информации, поступающей от органов чувств, и отвергали ее. Эмпирики допускали, что какое-то знание, например математическое, возможно, порождается умом, действующим независимо, хотя Локк отрицал даже это, но по большей части они считали, что мы знаем, потому что наши органы чувств передают информацию об окружающем мире в наш ум, который в противном случае был бы «чистой доской». Рационалисты предложили нам надежное знание невероятного, а эмпирики – только сомнения в том, что, как мы считали, мы знаем.

Был необходим такой подход, который объединил бы две точки зрения, внимательно взвесив все за и против. Человеком, которому удалось добиться этого великого синтеза, был Иммануил Кант. Кантовское описание способа, посредством которого человеческий разум познает мир, и определение границ этого знания является одним из величайших достижений философии. Сочинение, в котором Кант изложил свою теорию – «Критика чистого разума» (1781), – также оказалось одной из самых трудных книг: глубина и сложность мысли отражается в фигурах и оборотах речи. (Прочтение этой книги на немецком не помогает – многие немецкие ученые утверждали, что книгу проще понять на английском.)

– Умеешь ты убеждать…

– Одна проблема заключается в техническом языке, используемом Кантом. Он пытается быть настолько точным и аккуратным, насколько возможно, и применяет слова в крайне специфичном и новом значении, чтобы исключить возможность неверного понимания. Но, пытаясь избежать неверного толкования, он часто вообще пренебрегает пониманием. Кант работал в рамках установившейся традиции метафизического мышления, заимствуя понятия из работ Аристотеля, Декарта и Лейбница, к которым он добавляет собственные термины. Определение этих терминов дается в тексте, но часто таким образом, что, кажется, оно не приближает, а еще больше отдаляет понимание значения. Все это превращает чтение работ Канта в колоссальную проблему для любого философа-непрофессионала. Однако все же можно представить главные идеи Канта, упростив, но не исказив их, хотя для этого нужно исключить как великолепие, так и поразительную запутанность изложения.