Как убедить тех, кого хочется прибить. Правила продуктивного спора без агрессии и перехода на личности

В марте 2014 года тридцатитрехлетняя Танг ушла с работы в Кремниевой долине и вернулась на родину. В те времена в центре Тайбэя происходили очень важные события. Гоминьдановское правительство пыталось без обсуждений принять соглашение о свободной торговле с Пекином. Вечером 18 марта толпа протестующих, в основном студентов, ворвалась в законодательный орган и захватила его. Танг присоединилась к коллегам из g0v, группы «гражданских хакеров», работавшей над решением социальных проблем, и помогала настроить техническую инфраструктуру, чтобы помочь протестующим общаться и организовываться. Это движение получило название «Подсолнух»; оно собрало на митинг более ста тысяч человек, в итоге заставив правительство пойти на уступки. После этого Танг ушла из бизнеса и всецело посвятила себя выполнению более масштабной миссии движения: сделать правительство более отзывчивым к реальным чаяниям и потребностям народа. В октябре 2016 года, в возрасте тридцати пяти лет, Танг стала министром цифровых технологий Тайваня[196].

Надо сказать, Танг – весьма необычный член кабмина. Она определяла себя как консервативную анархистку – консервативную в своем стремлении сохранять культуры и традиции и анархистку в вечном желании противостоять принуждению (став министром, она поклялась никогда не отдавать и не выполнять приказы – только предложения)[197]. А еще она составила описание своей новой должности в стихотворной форме и почти все свои интервью заканчивала вулканским салютом «Живите долго и процветайте». В 2019 году, через два года после прихода в кабинет министров Тайваня, она начала пропагандировать достижения своей страны.

Один из способов, который помог мне лучше понять деятельность Танг, заключался в ее противопоставлении работе CMV. Если этот субреддит процветал благодаря строгому регулированию – главный боевой клич большинства оппонентов масштабных технологий, – то Танг и ее команда выбрали более деликатный подход. Он заключался не в том, чтобы банить нежелательный контент или антисоциальные платформы, а в том, чтобы превосходить их.

Во-первых, их правительство создало собственную социальную платформу Join («Присоединяйтесь»), чтобы граждане могли подавать петиции и обсуждать их[198]. Эта идея выросла из vTaiwan, ранней платформы g0v, которая использовалась для достижения «примерного консенсуса» (хакерский термин для решения, с которым можно будет жить) путем визуализации точек согласия и несогласия между участниками. Оба сайта строились на Polis, программе с открытым исходным кодом, которая, помимо прочего, отказалась от «ответов» в пользу голосов за и против, сведя тем самым к минимуму троллинг

[199]. Но vTaiwan привлекла всего сотни тысяч человек, а в Join зарегистрировалось более пяти миллионов пользователей, четверть населения острова[200]

. Такая популярность Join, по-моему, указывала на одну явно недооцененную причину использования соцсетей: граждане хотят влиять на политику, во многом регулирующую их жизнь.

Во-вторых, на платформах, которые правительство не контролировало, оно вступило в борьбу с ложью и дезинформацией. В каждом министерстве была создана команда, которая в течение шестидесяти минут реагировала на любую ложную и компрометирующую информацию «столь же или более убедительным нарративом»[201]. Мерилом успеха считалась виральность, поэтому команды обычно максимально активно использовали шутки и мемы (например, собачку шиба-ину – для борьбы с паникой во время пандемии COVID-19). Отдельно от правительства сообщество g0v совместно с платформой для обмена сообщениями Line запустило боты для фактчекинга, позволявшие пользователям проверять достоверность информации.

Надо признать, отчасти эти усилия были обречены с самого начала. У нас уже тогда имелась масса свидетельств, позволявших с большой долей уверенности предположить, что ложь в соцсетях распространяется быстрее, чем правда, а клевета и дезинформация, даже если их оперативно опровергают, имеют тенденцию оставаться в сознании людей. Коррозионный эффект недоверия народа к разного рода экспертам, согласованным кампаниям по дезинформации и поддельным аккаунтам только усугублял проблему. Но для Танг мемы и фактчекинг были непременными аспектами более масштабного видения более ответственного общества. Последнее также требовало просвещения этого самого общества в области медиакомпетенций и проведения реформ, позволяющих сделать госуправление более прозрачным. («Люди верят дезинформации или слухам, поскольку хотят знать, что происходит, но полного контекста у них нет», – сказала Танг в 2017 году[202].)