Как убедить тех, кого хочется прибить. Правила продуктивного спора без агрессии и перехода на личности

24 июня выставку открыл вице-президент США Ричард Никсон, который также взял на себя обязательство провести по всей экспозиции советского лидера. Воинственному Никите Хрущеву на выставке мало что понравилось; он по причинам как личного, так и стратегического характера решил выбрать схватку. Указав на бытовую автоматическую соковыжималку для цитрусовых, он спросил: «Для чего вы нам это показываете? Хотите ввести нас в заблуждение и продемонстрировать нереальные вещи?»[110]

Низенький круглый Хрущев притягивал всеобщее внимание. Он жестикулировал всем телом. Одним из его характерных движений было тыкнуть пальцем в грудь собеседника, а затем надавить на этот палец всем своим весом. У него был громкий смех, с клекотом вырывавшийся сквозь щербатые зубы. Но хорошее настроение за долю секунды могло смениться яростью, и первыми о предстоящем повороте сигнализировали жесткие линии вокруг еще улыбающегося рта.

Под этой мимической экспрессивностью скрывалось подлинное политическое коварство. Хрущев родился в 1894 году в бедной крестьянской семье в деревне Калиновка, недалеко от границы с Украиной. Человек этот обладал врожденным умом, который позволил ему сделать отличную карьеру в рядах коммунистической партии и, что гораздо важнее, в ней закрепиться. Он помогал проводить сталинские «чистки», не дав «вычистить» себя, и, переиграв соперников, после смерти Сталина возглавил СССР, а затем еще и осудил наследие своего предшественника как культ личности.

В 1959 году Ричард Никсон, сын квакера, еще не был тем Никсоном, имя которого неразрывно связано с позорным Уотергейтским скандалом. К моменту того приезда в Москву сорокашестилетний политик уже начал демонстрировать навыки, которые со временем вознесут его на пост президента США, а потом и свергнут оттуда. Но по сравнению с Хрущевым, который был на двадцать лет старше, Никсон оставался в политике, безусловно, новичком. Бывший сенатор из Калифорнии получил пост вице-президента в том же году, когда Хрущев стал лидером СССР.

Физическая асимметрия между двумя мужчинами, шедшими плечом к плечу по московской выставке, была поразительной. Хрущев в сером костюме и белой шляпе вел себя экспансивно. Он двигался непредсказуемо, резко поворачиваясь то к одному человеку, то к другому. Никсон же, напротив, был очень строен, гораздо выше своего визави, но выглядел намного менее объемным и рисковал быть вытолкнутым из кадра, в тень его соперника.

И вот на той образцовой кухне сдерживаемое до тех пор напряжение между двумя мужчинами вскипело спором. Никсону предстояла дискуссия с одним из самых грозных скандалистов в мире.

Никсон: Я хотел бы показать вам эту кухню. Она как в наших домах в Калифорнии.

Хрущев: У нас тоже есть такие вещи.

Никсон

: Это новейшая модель. Тысячи таких конструкций собираются [на заводах] и потом встраиваются прямо в дома. [Он добавляет, что американцы заинтересованы в том, чтобы облегчить жизнь своим женщинам.]

Хрущев: Ваше капиталистическое отношение к женщинам не для коммунизма.

Никсон: Думаю, отношение к женщинам везде одинаковое. Мы просто хотим облегчить жизнь домохозяйкам.

Стремительный поток колкостей был призван ошарашить собеседника, помешать ему думать. Фотографы вокруг двух политиков защелкали камерами, стенографисты застрочили в своих блокнотах.

Первый прием Никсона заключался в том, чтобы притвориться, будто это дебаты. Он продолжал вести себя так, будто имеет право приводить аргументы и рассчитывать, что другая сторона их услышит. Тут отличным подспорьем, конечно, было то, что в прошлом он был чемпионом по школьным дебатам. Его тренер учил его: «Дебаты – это разговор. Если у тебя есть аудитория, ты можешь повышать голос, но никогда не кричи на людей. Говори с ними»[111].

Когда оппонент ведет себя неконструктивно и разрушительно, худший вариант – перебить его или поспешить высказать свой аргумент, тем самым позволяя ему контролировать распределение времени в вашем обмене фразами. На втором месте по неэффективности – вместо того чтобы закончить собственный аргумент, дразнить собеседника (особенно если он силен в дебатах; это все равно что дергать тигра за усы!) и тем самым позволить ему устанавливать повестку дискуссии.

А еще, столкнувшись на дебатах с задирой, мы должны избегать искушения отвечать подобным на подобное. К сожалению, лишь у очень немногих людей достаточно энергии и бесстыдства, чтобы выдержать тотальный, открытый скандал. Мы, может, и наберем благодаря этому очко-другое, но вряд ли превзойдем задиру на его поле.