Какие наши годы

Жизнь и так прожита в говне.

Коль давали б за это награду,

То хотел бы дожить в тишине.

Говорят, будто тешит душу,

Когда рядом с тобой друзья.

А меня это как-то душит.

От людей задыхаюсь я.

Я устал от пустых разговоров,

От пространной бездумной лжи,

От никчемных бессмысленных споров,

За которыми ссора лежит.

Не люблю обсуждать поступки,

Не хочу осуждать людей,

И идти душой на уступки,

Заболев от чужих страстей!

Боже, Боже! С меня довольно!

Сколько можно уже грешить?

Как хотел бы я добровольно

Хоть чуть-чуть без греха пожить!

Я хотел бы перед уходом

С моим Богом поговорить,

И спросить, как такого урода,

Хоть за что-то можно простить.

***

И на старуху бывает проруха!

Видит в пол глаза! Слышит в пол-уха!

И в голове её полу-разруха!

Вот потому и случилась докука –

Вместо зайчатины слопали Кука!

Вам бы хотелось напомнить при том,

Что старики здесь совсем не причём!

Можно старух и понять, и простить –

Надо же чем-то беззубых кормить!

Всё было случайно, как будто сначала,

Шутливый пустой разговор.

Она невпопад что-то мне отвечала,

А я нёс классический вздор.

И песню игриво Амуры играли.

Лукаво искрились глаза.

Они вместе с нами о чём-то мечтали,

О чём не решались сказать.

И нам на Земле этой стало вдруг тесно

Нас ветер унёс в небеса

«Жених и невеста! Жених и невеста!»

Запели вокруг голоса.

И солнце взорвалось, своими лучами

Залило пределы земли,

И чтоб ни случалось потом между нами,

Мы эти слова сберегли.

Пол века минуло, как будто не к месту

От внуков болит голова.

Жених и невеста! Жених и невеста!

Они повторяют слова.

***

Многие знания – много печали,

Как-то мы с сыном моим прочитали.

За суетой я об этом забыл.

Время прошло, и мой сын загрустил.

– Сын! – говорю ему. – Что за кручина?

Может поведаешь папе причину?

Он открывает свой школьный дневник.

Я посмотрел и главою поник.

Да-а-а, – говорю, – за такие успехи

Ты, как никто, заслужил на орехи.

***

Отравлен с детства ложной верой,

Простой и сладостной химерой

Стать революционером.

Он мог бы послужить примером

Для многих пламенных сердец,

Какой их горький ждёт конец.

Советы старших отрицая,

Основы мира потрясая,

Он с вожделеньем ждёт поры,

Когда войдёт в тартарары,

Считая их мечты пределом,

И лучшим для судьбы уделом.

Харон его там лично встретит.

При входе ласково приветит

Последним лучиком посветит,

Чтобы не боялся он пути,

С которого нельзя сойти.

Посадит в лодку, сам войдёт,

И вместе Стикс переплывёт

Туда, где будто счастье ждёт,

Свобода, слава и почёт.

Таких, как он, ему под стать,

Там невозможно сосчитать,

Кто жаждал в жизни перемен,

Попал к этой идее в плен,

И жизнь за то готов отдать!

Убить детей, отца и мать,

Во имя этих перемен!

И верен был дурной идее,

Придуманной прохиндеем!

Ну, жизнь отдал, а что взамен?

Не ожидал, что будет тлен?

Но Стикса мерное теченье

Сотрёт последние сомненья,

Прозрит ослепшие глаза,

Когда в раскаянных слезах

Поймёт, что поздно горевать,

Что ничего не поменять,

Что будет вечно догнивать.

Во мраке горестной геенны,

И вновь мечтать о переменах.

Ну, что ж здесь на кого-то дуться,

Коль сам ты рад был обмануться?

Подумай, прежде чем мечтать

Теченье жизни поменять,

Чем может это обернуться.

Назад ведь больше не вернуться.

***

Я хотел бы даже не лета,

А совсем другого тепла.

Чтоб душа моя была согрета,

И любовь повсюду была.

Я хотел бы с ней породниться,

И наполнить радостью дом.

Я хотел бы ею делиться,

Как последним своим куском.

Знаю я – не имеет границы,

Что досталось нам от Отца,

Я бы дал от неё напиться,

Чтоб слезу утереть с лица.

Чтобы в самую непогоду,

Иль какую другую напасть,

Она стала другим подмогой,

Не позволила в грязь упасть.

И пока она, как лампада

Будет в сердце моём гореть.

Я в ответ на такую награду

Стану гимны Господу петь.

***

У ворот Пресветлого Рая

От волненья и страха дрожа,

Проклиная себя и рыдая,

Сиротливо стоит душа.

И хотя ворот не закрыли,

А кто призван, уже вошли.

«Про меня, – кричит, – позабыли!».

А кому? Все давно уж ушли.

Но она, не теряя надежды,

И не веря своим глазам,

Разрывая свои одежды,

Восклицает: «Откройся, сезам!».

«Что ж ты, милая, как слепая? -

Говорит чей-то голос ей. –

Не закрыты ворота Рая,

Да и нет у него дверей!

Почему же ты опоздала?

Ведь звана была каждый час?

– Я всё время о нём забывала,

Пока свет вокруг не погас.

А когда погас, всполошилась,

И тотчас поспешила сюда.

Говорят, я счастья лишилась,

И уже не найду никогда.

Вот, парадное платье одела,

И стенаю, и слёзы лью,

И отчаянья нет предела,

Но не знаю, кого молю.

Подскажи, к кому обратиться?

Кто мне может сейчас помочь?

Ведь когда-то была я птицей,

Но ползком заползти не прочь.

– Не могу тебе дать надежды.

Уж такой у тебя удел.

Ты могла б войти, коль одежды

Состояли б из добрых дел.

Где сейчас, скажи, твои крылья?

Как несчастная не поймёшь?

С детства ведь тебе говорили:

«Что посеешь, то и пожнёшь!».

Ты давно уже не невеста

И полна сладострастных грехов,

И теперь твое вечное место

Там, где плачь и скрежет зубов.

И несчастную тьма накрыла

Покрывалом смертным своим

И душа от испуга завыла:

«Умоляю! Откройся Сим-Сим!».

***

Что боишься ты птичка певчая,

Озираешься и дрожишь?

Что на солнце глядишь недоверчиво,

И сейчас почему-то молчишь?

Вспомни, как ты радостно пела,

Когда будто бы в клетке жила.

А теперь совсем онемела.