Канун трагедии: Сталин и международный кризис. Сентябрь 1939 — июнь 1941 года

18 ноября после возвращения из Берлина Молотов пригласил японского посла. Советский нарком сослался на свои разговоры с Риббентропом; теперь советская сторона действительно убеждена в том, что Япония готова пойти на широкое движение в пользу улучшения отношений с Советским Союзом. Обращаясь к идее пакта о ненападении, Молотов упомянул о том, что, подобно договору с Германией, Советский Союз естественно связывает его заключение с возвращением таких утерянных ранее Россией территорий, как Южный Сахалин, Курильские острова (на данном этапе, по словам Молотова, можно было бы говорить по крайней мере о продаже Японией некоторой группы Курильских островов). И если Япония готова к рассмотрению этих вопросов, то возможен и пакт о ненападении, а если нет, то советская сторона предлагала вернуться к идее пакта о нейтралитете. При этом Молотов назвал важным условием ликвидацию японских нефтяной и угольной концессий и передачу имущества концессионных предприятий в собственность Советского Союза. СССР был согласен на компенсацию за это и на поставки нефти Японии в течение пяти лет (около 100 тыс. т ежегодно). Татекава уклонился от обсуждения территориальных вопросов, но высказался за увеличение советских поставок нефти до 200 тыс. т ежегодно[1045].

Состоявшаяся через три дня встреча Молотова с Татекавой явилась как бы продолжением предыдущей. Главной темой разговора стало упоминание Молотовым на прошлой встрече вопроса о возврате СССР утерянных ранее территорий. Но японский посол сразу же заявил, что проект протокола о ликвидации японских концессий на Северном Сахалине совершенно неприемлем. Вместо этого Япония предложила Советскому Союзу продать Японии Северный Сахалин и тем самым положить конец спорам. Далее японский посол обосновывал права Японии на Сахалин, обращаясь к историческим прецедентам.

Молотов в ответ напомнил о советско-германском пакте, который позволил СССР вернуть утраченные ранее территории. Но Татекава заметил, что это был возврат за счет третьих держав, а не Германии, и это в корне отличается от требований к Японии. Татекава даже сослался на пример продажи Аляски, которая сгладила споры и разногласия между двумя странами. Молотов жестко отпарировал, что о продаже Северного Сахалина не может быть и речи, скорее, в СССР нашлись бы покупатели на Южный Сахалин. Он намекнул, что, передав часть Курильских островов, Япония получила бы свободу рук для действий на юге, ибо, «как известно, Германия, заключив с СССР пакт о ненападении и обеспечив себе тыл, добилась на западе больших успехов»[1046]. Молотов снова отметил актуальность вопроса о ликвидации нефтяной и угольной концессий.

На следующий день Молотов, сообщая советскому полпреду в Японии К. А. Сметанину о беседе с Татекавой, добавил: «Пока с нашими переговорами ничего не выходит. Мы во всяком случае подождем, ускорять события мы не имеем желания»[1047]

. На этом обмен мнениями о возможном пакте о ненападении или о нейтралитете был прерван и до апреля 1941 г. не поднимался.

13 и 26 декабря 1940 г., а также 20 января 1941 г. Молотов беседовал с Татекавой в основном о рыболовной конвенции[1048]. И лишь 18 февраля между ними обсуждался вопрос о нефтяной концессии на Северном Сахалине[1049]

.

В ходе этих переговоров, которые проходили в довольно рутинном порядке, и Япония и Советский Союз как бы зондировали позиции друг друга, в том числе и в контексте всей ситуации с тройственным пактом. Учитывая, что Япония была уже членом этого пакта, советские лидеры как бы продолжали посылать через нее сигналы в Берлин. Как известно, в Москве также не оставляли попыток возвращаться время от времени к вопросу о советских интересах на Балканах. Во всяком случае в Москве явно попытались еще раз использовать японских деятелей для того, чтобы снова прозондировать настроения в Берлине.

Эта идея получила подтверждение в марте 1941 г. в связи с приездом в Москву нового министра иностранных дел Японии Мацуока, который планировал также посетить Берлин.

24 марта состоялась первая беседа Мацуока с Молотовым, на которой японский министр сказал, что цель его поездки в Берлин и в Рим состоит в желании обменяться мнениями с руководителями Германии и Италии по вопросам, касающимся тройственного пакта. Одновременно Мацуока заверил, что он выступает за улучшение советско-японских отношений.

Во время встречи Молотов позвонил Сталину, который через 10 минут присоединился к переговорам и также заявил о желательности улучшения советско-японских отношений.