Канун трагедии: Сталин и международный кризис. Сентябрь 1939 — июнь 1941 года

Не имея реальных документов советского политического руководства, из которых можно было бы узнать и понять его намерения и настроения, нам трудно дать ответ на многие вопросы, связанные с той сложной международной ситуацией, которая была в мире в начале 1941 г., и которые пролили бы свет на планы и аргументы Сталина и его окружения и их представления о развитии мировых и европейских событий и в тот период и в перспективе. Мы постараемся высказать свои предположения и кратко проанализируем состояние отношений между СССР и Японией в 1940–1941 гг. накануне и в ходе подписания советско-японского договора о нейтралитете.

В рассматриваемое время в центре советско-японских контактов было несколько вопросов, касающихся как двусторонних связей, так и международных проблем в целом, но, разумеется, решение большинства из них находилось в непосредственной взаимосвязи с отношениями все в том же треугольнике: Германия — Советский Союз — англо-американская коалиция, и в данном случае к ним прибавлялась Япония. Собственно в течение 1940 — начала 1941 г. советские и японские представители обсуждали вопросы о рыболовной конвенции между двумя странами, о торговых отношениях, о проблемах северного Сахалина и Курильских островов и уже упомянутый вопрос о возможности подписания двустороннего договора о ненападении или о нейтралитете.

Сначала обратимся к некоторым эпизодам этих контактов и переговоров. Уже 21 января 1940 г. в беседе заместителя наркома по иностранным делам С. А. Лозовского с тогдашним послом Японии в Москве С. Того речь шла о «создании благоприятных предпосылок для переговоров о заключении торгового соглашения между двумя странами»[1040]

. На следующей встрече 19 марта стороны обменивались взаимными претензиями о нарушениях воздушной границы, о задержках с проведением переговоров о рыболовной конвенции и т. п.[1041]

В мае и начале июня Молотов встречается с послом Того и снова участники пришли к выводу, что после разрешения пограничного вопроса будут созданы условия для урегулирования всех вопросов между Японией и Советским Союзом. При этом Того так расставил их очередность: пограничные проблемы, рыболовный вопрос, возобновление торговых переговоров[1042]. Далее следовали долгие препирательства о демаркации границы, о небольших территориях в Монголии или в Маньчжоу-Го.

Но 2 июля во время беседы Того говорил об общих вопросах взаимоотношений и внес предложение подписать соглашение о нейтралитете и даже представил небольшой проект (всего три статьи). Разъясняя ситуацию, Того упоминал о войне Японии с Китаем и о желании японцев запретить провоз оружия для чунцинского правительства в Китае и т. д. И Молотов и японский посол пространно обсуждали различные проблемы, но советский нарком не дал ясного ответа на японское предложение о нейтралитете. Того настаивал на ответе по поводу советской помощи Китаю и сослался на то, что во время решения вопроса о Бессарабии Япония послала в Москву специальное позитивное послание[1043]

, т. е. то, что сейчас Япония просит от СССР в отношении Китая.

В дальнейшем в течение нескольких месяцев вопрос о соглашении фактически не обсуждался, и только 1 ноября Молотов принял в Москве нового японского посла Татекаву, который сообщил, что после того, как к власти в Японии пришло правительство Коноя, ее внешняя политика в корне изменилась. Это нашло свое выражение в заключении Японией военного союза с Германией и Италией. В связи с этим японское правительство предлагает Москве подписать уже не договор о нейтралитете, а пакт о ненападении, во многом аналогичный советско-германскому пакту.

Судя по беседе, Молотов не был готов к подробному обсуждению, поэтому только заметил, что заключение предлагаемого пакта дает ряд выгод для Японии, развязывая ей руки на юге, но создает затруднения для СССР в его отношениях с США и Китаем. Поэтому следует обсудить и то возмещение, которое СССР получил бы в порядке компенсации[1044].

Японское правительство явно втягивало Советский Союз в дискуссию по обоим вопросам. Эта встреча проходила накануне визита Молотова в Берлин, где советское руководство намеревалось поставить перед Гитлером и Риббентропом вопрос о новом разграничении интересов, в том числе и в связи с созданием тройственного пакта. Не совсем ясно, была ли инициатива японских властей их собственной или это был совместный германо-японский зондаж накануне берлинских переговоров. Но в любом случае Молотов не хотел раскрывать карт, и обсуждение вопроса пока не получило продолжения.