Карлос Кастанеда, книги 1-2 (ред. В.О.Пелевин, carlitoska)

Когда под управлением дона Хуана я выращивал клюв, появилось раздражающее ощущение нехватки воздуха. Затем что-то выпятилось и образовало передо мной некое препятствие. И пока дон Хуан не сказал мне смотреть вбок, у моих глаз не было по сути полного обзора. Я мог, мигая одним глазом, сдвинуть фокус зрения с одного глаза на другой. При этом комната и все предметы, находящиеся в ней выглядели не так, как обычно. Впрочем, я не мог сказать, в чем была разница. По-видимому, я смотрел наискось или, может быть, предметы были не в фокусе.

Дон Хуан стал очень большим и ярко светился. По отношению к нему я ощущал своего рода комфорт и безопасность. Затем зрительные образы затуманились, потеряли очертания и превратились в четкие схематические узоры, которые иногда вспыхивали и мерцали.

Воскресенье, 28 марта 1965 года.

Во вторник, 18 марта, я вновь курил галлюциногенную смесь. Первоначальная процедура отличалась в мелких деталях. Мне нужно было вновь наполнить чашечку трубки один раз. После того, как я выкурил первую трубку, дон Хуан сказал, чтобы я очистил ее. Он положил смесь в нее сам, потому что у меня отсутствовала мышечная координация. Очень большое усилие требовалось, чтобы просто двигать руками. В моем мешочке было достаточно смеси, чтобы еще раз наполнить трубку.

Дон Хуан посмотрел на мешочек и сказал, что это была моя последняя попытка с дымком вплоть до следующего года, потому что я использовал все свои запасы. Он вывернул мешочек наизнанку и вытряхнул пыль на блюдо, на котором были угли. Она сгорела оранжевым пламенем, как если бы он положил лист прозрачного материала сверху на пламя. Лист вспыхнул и рассыпался на сложный рисунок линий. Что-то зигзагом пролетело внутри них на высокой скорости. Дон Хуан велел мне смотреть на движение линий. Я увидел что-то выглядевшее наподобие небольшого шарика, катавшегося туда-сюда по светящейся зоне. Он наклонился, сунул руку в это сияние, вынул шарик, положил его в чашечку трубки и велел мне затянуться. У меня было ясное ощущение, что он положил этот шарик в трубку для того, чтобы я вдохнул его. В один момент комната потеряла свое горизонтальное положение, я почувствовал глубокую скованность и чувство тяжести. Когда я очнулся, я лежал на спине на дне мелкого ирригационного канала, погруженный в воду до подбородка. Кто-то поддерживал мою голову. Это был дон Хуан. Первой моей мыслью было то, что вода в канале имеет необычное качество. Она была холодной и тяжелой. Она накатывалась на меня, и мои мысли текли в такт этому ее движению. Сначала вода имела ярко-зеленый отблеск или флюоресценцию, которая вскоре исчезла. Я спросил у дона Хуана о времени дня. Он сказал, что сейчас раннее утро. Через некоторое время я полностью пришел в себя и вылез из воды.

— Ты должен рассказать мне все, что видел, — сказал дон Хуан, когда мы пришли в его дом. Он также сказал, что он пытался вернуть меня назад в течение трех дней, и ему пришлось потратить на это много сил. Я несколько раз делал попытки описать ему то, что я видел, но у меня не получалось сосредоточиться. Позднее, в начале вечера, я почувствовал, что готов говорить с доном Хуаном, и я начал рассказывать ему все, что запомнил с того времени, как упал на бок. Но он не хотел слушать об этом. Он сказал, что его интересует только то, что я видел и делал после того, как он бросил меня в воздух и я полетел.

Все, что я мог вспомнить — серия похожих на сон картин или сцен. Они не имели последовательности. У меня было впечатление, что каждая из них подобна отдельному пузырьку, вплывающему в фокус и затем исчезающему. Это были не просто сцены, на которые можно смотреть. Я был внутри них. Я был их частью. Когда я пытался вспомнить их сначала, я ощущал их пустыми смутными размазанными вспышками, но когда я подумал о них, то вспомнил, что каждая из них была исключительно ясной, хотя и полностью несвязанной с обычным видением, отсюда ощущение пустоты. Картин было несколько, они были очень просты.

Как только дон Хуан упомянул, что он подбросил меня в воздух, у меня затеплилось слабое воспоминание об абсолютно ясной сцене, в которой я глядел прямо на него с некоторого расстояния. Я глядел только на его лицо. Оно было монументально по своим размерам. Оно было плоское и имело интенсивное свечение. Его волосы были желтоватыми, и они двигались. Каждая часть его лица двигалась сама по себе, отбрасывая своего рода желтоватый свет.