Карлос Кастанеда, книги 1-3

Я настаивал, что хочу рассказать ему все детали испытанного, потому что для меня оно не имеет смысла. Сказал, что мне нужна его помощь в истолковании того, что я видел. Он же ответил, что я способен сделать это сам, что для меня было бы лучше начать думать самому. Но мне интересно узнать его мнение, возразил я, потому что у меня уйдет слишком много времени, чтобы понять это самому, и я не знаю, с чего начать.

— Возьми песни, например. Что они значат?

— Только ты можешь это решить, — сказал он. — Откуда я могу знать, что они означают? Один защитник может сказать тебе об этом, так же как только он мог научить тебя своим песням. Если бы я взялся объяснять тебе, что они значат, это было бы то же самое, что ты выучил чьи-то чужие песни.

— Что ты хочешь этим сказать, дон Хуан?

— Можно сразу узнать, кто жульничает — просто повторяет за другими, поющими песни защитника. Его песни — всегда песни с душой, и только таким он учит. Все остальные — это копии песен других людей. Вот так иногда бывают люди лживы. Они поют чужие песни, даже не зная, о чем в них говорится.

Я сказал, что намеревался спросить, зачем поются песни. Он ответил, что те песни, которым я научился, — для вызова защитника и что я всегда должен пользоваться ими вместе с именем, чтобы его позвать. Позже Мескалито научит меня, вероятно, песням для иных целей, сказал дон Хуан.

После этого я спросил, считает ли он, что защитник полностью меня принял. В ответ он рассмеялся, как будто сам вопрос был глупым. Сказал, что защитник принял меня и дважды подтвердил это, чтобы было понятно, показавшись мне как свет. Казалось, дона Хуана весьма впечатляло, что я увидел свет дважды. Он подчеркнул именно эту сторону моего столкновения с Мескалито.

Я пожаловался, что не понимаю, как может быть, что Мескалито принимает тебя и все же так смертельно пугает.

Очень долго он не отвечал, и казалось, пребывал в замешательстве. Наконец сказал:

— Это же ясно. То, чего он хотел, так ясно, что я не могу понять, как это непонятно тебе.

— Все вообще непостижимо для меня, дон Хуан.

— Нужно время, чтобы действительно увидеть и понять, что Мескалито имеет в виду; ты должен думать о его уроках, пока они не станут для тебя ясны.

Пятница, 11 сентября 1964 года

Снова я настаивал, чтобы дон Хуан истолковал мой визионерский опыт. Некоторое время он отказывался. Затем заговорил, причем словно продолжая разговор о Мескалито.

— Ты видишь, что глупо спрашивать, как если бы он был человеком, с которым можно разговаривать? Он не похож ни на что из того, что ты уже видел; он как человек, но в то же время он совсем не похож на человека. Это трудно объяснить людям, которые ничего о нем не знают и хотят сразу узнать о нем все. И потом его уроки столь же таинственны, как и он сам. Насколько я знаю, ни один человек не может предсказать его действия. Ты задаешь ему вопрос, и он показывает тебе путь, но не говорит тебе о нем так, как разговариваем мы с тобой. Понимаешь теперь, что он делает?

— Думаю, это мне понять нетрудно. Но вот не могу вообразить, в чем здесь смысл.

— Ты просил его сказать, что с тобой не так, и он дал тебе полную картину. Здесь не может быть ошибки! Ты не вправе заявить, что не понял. Это не было разговором — и все же было. Потом ты задал ему другой вопрос, и он ответил тебе тем же способом. Я не уверен, что понимаю, о чем он поведал, так как ты предпочел не говорить мне, что это был за вопрос.

Я очень тщательно вспомнил вопросы, которые задавал. И повторил их в том же порядке: «Поступаю ли я так, как надо? На правильном ли я пути? Что мне делать со своей жизнью?» Дон Хуан сказал, что вопросы, которые я задал, — только слова. Лучше не произносить их, а спрашивать изнутри. Он добавил, что защитник имел в виду дать мне урок, а не отпугнуть, поэтому и показался как свет дважды.

Я все еще не понимал, зачем Мескалито понадобилось запугивать меня, если он меня принял. Я напомнил дону Хуану, что, согласно его утверждению, когда Мескалито принимает, его форма остается неизменной, а не скачет от блаженства к кошмару. Дон Хуан рассмеялся снова и сказал, что если я подумаю о вопросе, который был у меня в сердце, когда я разговаривал с Мескалито, то пойму урок сам.

Думать о вопросе, что был у меня «в сердце», оказалось делом трудным. Я сказал дону Хуану, что у меня на уме было тогда много всякого. Спрашивая, правилен ли мой путь, я имел в виду вот что: так ли, что я пребываю в двух мирах одновременно? Какой из этих миров правильный? Куда следует направить мою жизнь?

Дон Хуан выслушал пояснения и заключил, что у меня нет ясного представления о мире и что защитник дал мне великолепно ясный урок.

Он продолжил: