Карты четырех царств.

Хранительница оказалась рядом мгновенно. Ул вздрогнул, понимая: она немного выше, приходится поднять голову, повинуясь тонким пальцам, поддевшим подбородок.

— Хочешь остаться? — почти касаясь губами губ, выдохнула Осэа.

Рывком оттолкнула! Ул рухнул, пребольно саданувшись о камни копчиком, сморгнул слезинки…

Вокруг проступал, расправлялся, как смятая резким движением штора, мир Мастера О. так же расправлялись складки непокоя в душе, внятнее проступал узор сожалений. Ведь самую малость, если быть честным, если вслушаться сквозь шум в ушах… Ул хотел остаться. И он испытывал огромное облегчение теперь, вдали от озера ночных тайн.

Правее и чуть в стороне Лес замер на четвереньках, носом уткнувшись в какой-то особо ценный болотный корешок. Лес был чумазый, в тине по уши, без рубахи. Тощий, жилистый, смешной… Как верить в видение из озера тайн, в тот кошмар про чёрный обугленный дух мести с горящими янтарём глазами?

Лес обернулся, расцвёл улыбкой — по-настоящему, даже кончики волос тронул перламутр пыльцы, и запах весеннего сада разнёсся над болотом.

— Отпустила? Запросто и быстро? Быть не может.

— Ты… Лес, ты давно передумал быть муравьём? — прямо спросил Ул.

— Давно.

Лес быстро отвернулся, но рыже-янтарный блеск его взгляда Ул успел приметить: и боль, и отчаяние, и страх… и упрямую надежду растущего — пробиться и одолеть. Увидеть солнце.

— «Зачем?», — усмехнулся Ул. — Какой был превосходный вопрос к королеве! И вот тебе ж, вдребезги. Эта Осэа… была бы она или умная, или красивая. А то аж до колик страшно.

— Ещё бы, — вздохнул Лес, не оборачиваясь и продолжая дрожащими руками копаться в корнях своего обожаемого болота.

— Теперь мне самому надо ответить про это «зачем», — вздохнул Ул. Запрокинул голову и крикнул в сталистое небо мира О: — Эй, что, у всего надо искать смысл? Мы живём, потому что живые! Мы ошибаемся, потому что живые! Думаешь, побоюсь каких-то обветшалых тайн? Да мне по боку!

Столичные истории. Макушка лета

— Обратный хват, пальцы вот так, — самозабвенно вещал Сэн, почти целиком зарывшись в ворох скошенной травы. — Раз! И вниз-влево… и лезвие смотрит в землю. Называется «усталый жнец».

— Острый нож не дают младенцам, — Лия безнадёжно отмахнулась от своих же умных слов. — Хотя оба вы… младенцы. Сэн, вся столица год пробует втолковать тебе: вернувшись из долгого похода и застав жену с ребёнком на руках, муж обязан хотя бы для вида заподозрить измену. Хотя бы удивиться рождению сына…

— Я знал о рождении в день и час рождения, — Сэн недоуменно нахмурился, искоса глянул на жену и снова уделил всё внимание ножу в руке малыша. — Как я мог не почувствовать? Странная мысль. С того дня тут, — он толкнул себя пальцами в ребра слева, — стало болеть вдвое сильнее. Я затосковал по вам двоим… а теперь вы рядом. Благодать.

Сэн перевернулся на спину и широко улыбнулся, продолжая восторженно взирать на наследника, целящего ножом папе в глаз. Острие, между прочим, отстояло лишь на ноготь от зрачка! Лия прикусила губу. Дышать невозможно, видя подобное!

— Ты… перестань. Прошу.

— Теперь хват вдоль лезвия, цепко, и вот так размести большой палец… Н-да, пока нож великоват, но постарайся. И… да! С силой толкай вниз, чуть поправляя, — продолжил неугомонный ноб, утекая из-под острия с неуловимой быстротой. В волосах Сэна на миг блеснула алость чистого азарта. Крохотный кончик пряди осыпался искорками… — Да! Удобно резать сухожилия на ноге, если нож исходно спрятан в рукаве. Удобно рубить коленную чашечку… Названия у приёма нет, Ульо, он относится к подлым, вовсе не нобским. Но, если кто-то полезет обижать маму, даже при твоём росте приём сработает. Цель в стопу, хорошо?

Лия фыркнула, выдохнула мгновенный страх и расслабилась. Что за глупость! Она знает опыт и силу Донго-старшего. Как его может ранить ребёнок? Сэна год назад окончательно раздумали подбивать к стычкам взрослые… все до одного в столице. И, понятное дело, последний неисправимый задира — друг Дорн, ему и самому не с кем подраться в полную силу.

Сэна хэш Донго после возвращения откровенно боятся в столице — князь, канцлер, нобы… О нем так много слухов, что шум их доносится даже сюда, в благодатную и ненаселенную тень парка при бесовом дворце. Еще бы, Сэн пропал отравленным, а вернулся год спустя живым-здоровым. И весь этот год стремительные крылья почтовых голубей доносили в Эйнэ сведения о загадочных поединках чести. Три десятка боев в столичных и пограничных городах смежных и отдалённых княжеств! Все бои прошли после прибытия на место хэша Хэйда, после его визитов к опасным людям, после разговоров о том, что желали бы оставить в умолчании и всемогущие Тэйты, и опасный превыше них бес Альвир…