Карты четырех царств.

— А ты знаешь, кто он был и почему вошёл в зал выбора? — Осэа надела вежливую улыбку, словно предупреждая, что готова вернуться к допросу… и причинять боль. — Его забытое имя Алель покоится в моих озёрах тайн. Его история и есть ответ на вопрос, который ребёнок вроде тебя просто обязан нести к королеве. Самый примитивный и бессмысленный: «Зачем?»… Вопрос тех, кто делит мир на белое и чёрное, а разумных — на добрых и злых. Скажи, — Осэа убрала улыбку, качнулась вперёд, и её волосы тронули щеку Ула. — Я добрая или злая?

— Вы Осэа, хранительница тайн, — вдыхая мятный запах волос и утопая в головокружении, выдавил Ул. — Вы… непостижимы.

— Вот как, — в голосе скользнуло нечто, смутно похожее на досаду. — День.

По прикрытым векам ударило солнце! Алость нахлынула и пропала, Ул распахнул глаза, чтобы снова увидеть первую долину… Он уже не сомневался, что тайных долин с черными озёрами много, и Осэа свободно перемещает себя и гостя туда, куда ей удобно для того или иного разговора. Долины подобны, но не одинаковы. Осэа умеет создавать красоту, а значит, не занимается слепым копированием. Узор заглавной сосны всюду свой, да и подбор оттенков камня, воды, неба — он уникален всякий раз. Хотя надо иметь глаз, опытный в наблюдении, чтобы нащупать различия.

В дневной долине Осэа снова стояла в золотой маске и длинном плаще, неподвижная и торжественная. Совершенно закрытая.

— Зачем всё это, — её губы нарисовали вопрос без вопроса. — Зачем иерархия, порядок, ограничения? Чтобы сократить стихийное влияние. Алель именно так сказал, когда явился сюда и умолял утопить во тьме прошлое. Умолял дать ему карту без имени, ничтожную… Смотри, если готов беречь отныне и свои тайны, и его. Это тебе по силам?

— Я готов смотреть, — кивнул Ул, хотя в душе намерз здоровенный ком ледяного страха.

Взгляд Осэа указал на дегтярную гладь озера. Ул склонился — и начал разбирать глубоко, в небытии, тени и блики. Они приковывали внимание, вбирали без остатка…

— А вот и он, господа, — вальяжным, чуть брезгливым тоном сообщил щеголеватый человек. Его принадлежность к военным Ул понял по одежде, незнакомой, но такой… говорящей. Со знаками отличия, блескучими наградами. — Итак, приступим. Алель из рода неумирающих, вы признаёте за собой гражданство нашей страны, милостиво дарованное вам пятьсот сорок три года назад.

— Да, — едва слышно шепнул альв. Он был сухим и старым куда более, чем нынешний Лес, даже огорчённый допросом друга Ула. — Но, прошу учесть, я живу в вашем мире исконно. Я был здесь до вашей страны и, вероятно, буду после. Это сложно назвать гражданством. Я с вами… соседствую.

— Вы владеете имуществом, у вас счёт в банке и карточка-идентификатор. Вы платите налоги и дважды в минувшие пять лет привлекались к административным работам за нарушения порядка, — глянув на подсказку, усмехнулся военный. — Гражданин с правами, равными людям. Вы не можете не принимать и обязанностей! Это против логики. Мы требуем законного и очевидного. Или верните природные среды в оговоренных границах к первозданному состоянию, или признайте своё бессилие и уступите нам управление. Данные земли не могут считаться вашей частной собственностью, и значит…

— Я вырастил их, я поддерживал их семь тысяч лет. Я помню семечком старейшее дерево, — Алель качнул головой, и светлые волосы блеснули мягкой травянистый зеленью. — Это не собственность. Это больше: причастность. Услышьте, наконец…

— Вы отказываетесь участвовать в нашей борьбе и иссушать пространства врагов. Вы отказываетесь совершать иные союзнические действия, тем демонстрируя неповиновение и прямой саботаж, — заключил военный. — Мы вынуждены перейти к ответным шагам.

Большая ладонь не дрогнула, опускаясь на белую полусферу. Орлиный гордый взор военного был устремлён вперёд, в окно… «экран» — понял Ул, припомнив мир Лоэна и его людей с машинами и устройствами.

На экране возник лес. Солнечный простор полян, подобных огромным залам для танца с колоннами уходящих ввысь стволов… Алель помолодел всей кожей, наблюдая свой лес.

В экране что-то изменилось. Из вышины стал падать снег. Белые хлопья кружились, танцевали, опускались ниже, гуще. Вот они засеяли зелень луга… и картина стала быстро, жутко искажаться. Стволы дрогнули, клочьями теряя кору. Из поднебесья посыпались хвойные игры, они на лету желтели, чернели, рассыпались пеплом. Сами столы корчились, скручивались, с грохотом лопались язвами разломов…

Алель пошатнулся, вцепился пальцами в край стола. Нащупал ворот, рванул, и по полу застучали пуговицы. Альв задыхался, ник, в немом отчаянии наблюдал смерть своего леса и сам… умирал? Кожа темнела, на ней проявлялись язвы.

— Вы объявили собственностью десятки лучших природных участков по всему миру. Мы изучали их и вас, — торжествовал военный. — Мы сочли, что связь прямая. Если вы не готовы нести бремя ответственности и принадлежать миру людей на равных с нами правах, мы удалим вас из нашего мира. Решение принято совместно ста пятьюдесятью тремя значимыми странами при двух воздержавшихся. Никто не должен стоять над законом.