Карты четырех царств.

Алель сник на колени, продолжая смотреть на экран. Медленные, смолистые слезы выкатились из его глаз и двумя янтарными каплями звонко скатились на пол…

— Это наш мир. Мир людей, — вещал военный. — Мир, где мы вправе проводить границы и указывать назначение любых территорий. Вы скрывали от всех наличие алмазов под данным участком? Вы скрывали залежи золота в долинах рек, вы…

Кожа Алеля, как мёртвая кора, осыпалась на пол. Волосы опали жухлой травой. Чёрный, как головешка, тощий, как прут, альв выпрямился и посмотрел на людей плачущими янтарём глазами. Шагнул — и пропал.

Сразу же на экране возникло черное копьё ростка! Он вырвался из мёртвой, засыпанной пеплом почвы погибшего леса и потянулся ввысь, утолщаясь, превращаясь в колонну… в целую скалу с заточенной вершиной, готовой пробить небо! Он рвался вверх, а вокруг падали, рассыпаясь трухлявыми головешками, стволы семитысячелетнего леса. Росток пер с чудовищной, какой-то сокрушительной и страшной яростью! Люди, замерев в креслах, смотрели на то, что сами же начали и что уже не могли остановить.

— Получаем данные о тектонических возмущениях в районе наблюдения, — прошелестел голос кого-то незримого.

— Там стабильная материковая плита, — быстро сказал человек, занимающий дальнее кресло.

— Три балла… пять… — шелестел голос, и в нем чуялся панический страх. — Замечены черные ростки в трёх наблюдаемых районах. Ещё в пяти! По первому району есть подозрение на разлом плиты… Не можем обеспечить высокую надёжность данных, мы теряем станции слежения или связь с ними. Семь баллов…

Зал вздрогнул, люди в креслах лихорадочно вцепились в подлокотники, военный несолидно взвизгнул… Следующим толчком его унесло и впечатало в экран. Сеть трещин разбила экран с видом на мёртвый лес и ширящуюся колонну черноты. Свет погас. В зале орали с привизгом, на много голосов.

Ул мелко дрожал, ощущая ужас людей и сознавая: всё это было давно. Нельзя вмешаться, остановить. Всё — необратимо. Грохот, рывки. Ворочаются сами стены! Они скрипят, скалятся проломами и разрывами, показывая железные штыри каркаса, которые рвутся, как травинки…

Свет мигает: медленно разгорается и блекнет. На полу, недавно таком гладком и глянцевом, валяется осколок экрана — и упрямо показывает то лес с черным ростком, то облака, то рвущееся, бушующее пламя. Голоса хрипло твердят донесения.

— Десять баллов! Мы больше не можем фиксировать данные в реальном времени. Разлом расширяется. Профессор Ог последний раз в сеансе связи сообщил: он оценивает динамику как необратимую, это супервулкан. Позитивных прогнозов нет. Мы не можем…

И — тишина. По осколкам скрипят шаги. Свет разгорается, беспорядок сам собой сокращается — некто всемогущий восстанавливает благопристойный вид зала. В некоторых креслах люди замерли без сознания, в потёках крови. Иные целы и шало моргают, пытаясь осмотреться и осознать происходящее.

От разбитого экрана к покосившемуся, сломанному столу, грациозно движется женщина в безупречном платье, льющемся, как вода.

— Вы совершенно безумны, — знакомым голосом сообщает Осэа, носящая золотую маску. — Уничтожили важнейшие экосистемы, которые он берег, отдавая себя. Он фильтровал яды и возобновлял природные цепочки, которые вы рвали, исчерпывая мир. Но вы превысили доступное ему силовое резервирование и перевели организм опытного альва в режим выживания… Знаете, какого рода растения способны противостоять безгранично ужасным условиям? Увы, теперь узнаете. Мы, иерархия, три сотни ваших лет назад перевели данный мир в категорию неперспективных с негативным прогнозом выживания Си-минус. Лишь Алель помогал вам, без нашего согласия. Он — одиночка. Сейчас он без сознания. Надолго. Будет самое меньшее три разлома. Я не намерена их сращивать, но локализую раскрытие, таково моё одолжение Алелю. Кто-то из вас выживет… хотя — зачем? Конец сообщения.

Тьма медленно, штрих за штрихом, зачернила прошлое… Из тьмы на берег озера тайн вышел Алель и слепо побрёл к хранительнице. Он был без кожи и всё еще исключительно мало походил на человека. Короткие волосы — как мелкие, тряпично-мягкие корневища травы… Алель склонился, уткнулся лбом в приозёрный песок.

— Я не должен жить, — шепнул он. — Леса умирают, мне больно… Убийцы лесов умирают, и мне не легче. Дайте испить забвение. Пусть другие выращивают решения… я срублен, мои корни мертвы. Я хочу быть обтёсанным и пущенным в дело… хотя бы так. Хотя бы… Иссушите мою память, хранительница.

Видение дрейфовало в дегтярной воде глубже, глубже… Ул разгибался, ощущение камня на шее уходило. Реальность восстанавливалась.

Яркий полдень. Долина ответов. Осэа, похожая на статую, с золотым лицом-маской и бездонными пропастями глаз.