Катастрофа. История Русской Революции из первых рук

Вот как Гучков описывал ситуацию перед совещанием армейских делегатов, состоявшемся 29 апреля — 1 мая 1917 г.:

Когда началась война, меня, как и многих других людей, охватили беспокойство и тревога. Мы чувствовали приближение катастрофы и знали, что без смены высшего командования и полной реорганизации системы снабжения армии безопасности для страны не будет. Поражение 1915 года оправдало наше беспокойство. Мы требовали отставки главнокомандующего и его штаба и других кардинальных реформ. Но у нас ничего не получилось сделать. В моем приезде на фронт в августе 1914 года, после осмотра остатков нашей Второй армий, разбитой под Сольдау, и изучения системы организации снабжения, мне уже тогда стало ясно, что мы безнадежно вовлечены в катастрофу. Ни правительство, ни законодательные органы мне не поверили. Они просто привлекли мое внимание к нашим победам на юге, в Карпатах. Я, человек далеко не передовых взглядов, стал революционером в 1915 году, ибо твердо уверился, что самодержавие ведет нас к поражению, имеющему трагические последствия дома, и что только конец старого режима может спасти страну.

В то время, как Гучков, консерватор, решительно выступавший против революции 1905 г., но будучи человеком практического ума, умевшим читать приметы времени, уже стал революционером, большинство октябристских и кадетских вождей после двух годы бездействия едва начинали высказывать туманные критические замечания в надежде повлиять на Хвостова, Маклакова, Горемыкина и им подобных. Но уже осенью 1914 г. мы, левые «мечтатели и утописты», требовали серьезной программы политических и экономических реформ для решения проблем войны. Мы предсказывали неизбежный дефицит в России предметов первой необходимости и указывали, к чему приведет отмена продажи водки. Подобно Гучкову, чьи глаза открылись в 1915 г., мы снова и снова повторяли с трибуны Думы, что старый режим приведет Россию к поражению и катастрофе. В январе 1915 г. я указывал Бюджетному комитету Думы, что экономический распад страны неизбежен, если не принять немедленных мер по решению вопросов производства и распределения, особенно в деревне.

Большинство комитета сочло мои предложения вообще еретическими, хотя через год и стало проводить такие меры в жизнь. В обращении к Думе я заявил царским министрам: «Если у вас есть совесть, если в вас осталось чувство патриотизма, подайте в отставку!»

Большинство хранило позорное молчание, спокойно созерцая деструктивную деятельность правительства. Мой голос оставался гласом вопиющего в пустыне. Меня считали пораженцем за то, что я открыто кричал о своих страхах и тревоге за нацию. В 1914 и 1915 гг. было модно осуждать как пораженцев, сторонников врага, мечтателей и доктринеров, тех кто, предчувствуя приближающуюся катастрофу и чувствуя разверзающуюся перед Россией бездну, утверждал, что бессмысленно даже мечтать о победе, пока в силе Распутин. Нас строго упрекнули в том, что мы нарушили «политическую солидарность» страны, и велели прекратить наглую настойчивость нашей критики. Но те, кто не мог или не хотел смотреть правде в глаза и уклонялся от долга борьбы с силами разложения, на самом деле были людьми, бессознательно заложившими основы неминуемой гибели России.

В самом начале войны, когда Дума готовилась к историческому заседанию 8 августа, Родзянко спрашивал моего мнения о том, какие предложения он должен сделать царю. Я посоветовал ему просить царя о немедленной политической амнистии, восстановлении конституции Финляндии, провозглашении автономии Польши, просить положить конец политическим преследованиям, предоставить гражданское равенство и гражданские свободы. Конечно, Родзянко не последовал моему совету. То же самое я предлагал лидерам прогрессистов, но они резко укоряли меня за мою юношескую порывистость и указывали, что даже в Англии парламентская оппозиция перестала выступать против правительства с началом войны. Какая наивность! Английские партии, сплотившиеся вокруг национального демократического правительства, по сравнению с думским большинством, позорно подчиняющимся бездарному и преступному царскому правительству! Практичные политики Англии, сплотившиеся вокруг правительства, действовали из патриотического порыва и заставляли правительство платить за свою поддержку, уступая то, что они считали необходимым для национального благосостояния. Наши «практичные» политики не только не осознали опасности нации и не боролись за необходимые реформы, но и развязали руки правительству в его дьявольской политике уничтожения нации.