Казачество в Семилетней войне

Болотов в целом поддерживает данную версию боя, но причиной поражения считает то, что начальником передового отряда назначили не русского офицера, а инородца. «Нашу партию, к стыду и бесславию нашему, неприятели разбили и сего может бы и не произошло, если б отправлен был с оною не француз, а россиянин; но его превосходительству, г. Ливену (не любившему всех россиян и дающему всякому чухне предо всеми ими преимущество, ибо он был самый тот, который прежде сего был в Ревеле и о котором упоминал я впереди), заблагорассудилось вверить столь важную комиссию господину французу, оправдавшему весьма худо его выбор. Сей негодный офицер не успел отъехать от Столупян мили три вперед, как, не видя нигде неприятеля, наиглупейшим образом возмечтал себе, что его нет нигде и близко, и потому, расположась в деревне Кумелен, начал себе гулять и пить, и не только сам, но дал волю в таковом же пьянстве и в других роскошах упражняться и всем своим драгунам, власно так, как бы были они в какой-нибудь дружеской земле и не имели причины ничего опасаться»[142].

Да и сам ход боя Болотовым трактуется несколько по-иному: «Вышеупомянутый храбрый прусский полковник Малаховский не успел узнать о вшествии наших войск, как в единый миг очутился уже тут со множеством черных и своих желтых гусар. Неожидаемый слух, что прусские гусары показались уже за деревнею, перетревожил наших пьянствующих и рассеявшихся по деревне и привел их всех в превеликое замешательство. Но покуда они сбегались и собирались, покуда второпях строились за деревнею, как вся неприятельская партия была уже перед ними. Наши казаки сделали себе честь и ударили с обоих флангов на неприятеля с превеликим и обыкновенным своим криком; но как нашли они тут не татар, а порядочных и храбрых гусаров, то сии оборотили их скоро назад, учинив по ним хороший залп из своих карабинов. Первая сия неудачная попытка драгун наших, которые и без того не очень храбры, так устрашила, что они, увидев, что неприятель скакал сам атаковать их с саблями в руках, так оттого испугались, что, не учиня ни одного выстрела, дрогнули и обратились в бегство. Тогда неприятели сели у них на плечах и гнали их чрез деревню Микулену более двух миль, рубя и коля оных и забирая в полон. Наконец подоспел к нашим сикурс и остановил неприятеля от дальнейшей погони»[143].

Отбили немцев подоспевшие Стоянов и Булацель. Немцев гнали обратно 5 верст, «наступившая ночь и случившийся лес погоню прекратили»[144].

Кого они били: желтые гусары Малаховского. Из-за желтого цвета доломана гусары 7-го гусарского полка получили прозвище Kanarienvogel («канарейки»)[145]. Командир с 23 августа 1753 года полковник Пауль Йозеф фон Малаховски (Paul Joseph Malachow v. Malachowski). Согласно указу Фридриха II в начале 1743 года началось формирование 7-го гусарского полка, на базе одного из эскадронов 5-го гусарского полка. При этом часть пополнений поступала из ранее существовавших 6 гусарских полков. В 1762 году численность полка была доведена до 10 эскадронов (110 унтер-офицеров и 1500 рядовых). Квартиры: Soldau, Gilgenburg, Barten, Sensburg, Stalluponen, Bischofswerder, Rosenberg, Pr. Eylau, Passenheim und Ortelsburg.

Боевой путь полка:

6 мая 1757 г. – Прага (Praga).

30 августа 1757 г. – Гросс-Егерсдорф (Gross Jagersdorf) – находился на левом фланге прусской линии.

5 декабря 1757 г. – Лейтен (Leuthen).

25 августа 1758 г. – Цорндорф (Zorndorf).

23 июля 1759 г. – Кай (Kay).

1 августа 1759 г. – Минден.

12 августа 1759 г. – Кунерсдорф (Kunersdorf).

Болотов, скрупулезно сопоставляющий русские и прусские реляции, подвел итог боя: «В сей первой и неудачной для нас стычке побито было наших драгунов более 40 человек, также несколько казаков, а 26 человек взято в полон. С неприятельской же стороны, буде верить их реляциям, не потеряно ни одного человека, да и ранено только 3 да убита 1 лошадь»[146].

Правая колонна у селения Дервишки тоже имела столкновение с местными жителями, черными и желтыми гусарами.

А.Т. Болотов считал, что первый неудачный бой спровоцировал партизанскую войну местного населения: «…Не только неприятельские войска, но самые прусские обыватели возмечтали себе, что все мы хуже старых баб и ни к чему не годимся. Почему ополчились уже на нас и самые их мужики, и начали стараться причинять нам повсюду вред и беспокойство, и к особливому несчастию оказали тому первый опыт в помянутой деревне Микулине; и ибо, как наши, будучи гонимы пруссаками, чрез селение сие скакали, то жители тутошние, думая, что пруссаки их уже всех нас завоевали, от легкомыслия вздумали и сами помогать гусарам нас побивать, и стреляли по нашим из своих домов и окон, а сие и подало повод к тому, что как о сем донесено было нашему фельдмаршалу, то он, будучи разогорчен и раздосадован всем тем, дал то злосчастное повеление, чтоб впредь, ежели где подобное тому случится и обыватели поднимут на нас руку – не щадить бы и самих жителей и разорять селения таковые»[147].