Каждый второй уик-энд

– Я же сказала тебе, что не покупала. И она возвращается туда, откуда ее привезли. – У нее зазвонил телефон, и она сразу же ответила: – Да? И что? Что он сказал? Нет, я категорически не согласна. Откуда у него эти деньги? Скажи ему, что именно это я и хочу знать. Нет, нет, это выдумка. Я не могу поверить, что он так поступает со мной сегодня. – Она ущипнула себя за переносицу. – Он не может допустить, чтобы я выиграла это дело. Даже проигрывая, он достает какой-то козырь. О, он пожалеет об этом. Я знаю, знаю, да. Ладно. Сделаю. Не позволю. – Она повесила трубку и зашагала туда, где стояла я, перебирая пальцами красную ленту на своей машине.

– Это от папы? Неужели он сам ее пригнал? – Я намотала ленту на палец так, что атласная ткань перекрыла кровообращение.

– Я в этом сомневаюсь. – Она не мигая смотрела на машину. – Я увидела ее из окна.

– Там была открытка или записка?

– Да.

– Можно посмотреть?

Она моргнула:

– Нет.

– Почему нет?

Она снова моргнула:

– Потому что я бросила ее в камин.

– Что там было написано?

– Не знаю. Я не читала.

– Тогда ладно. – Я намотала ленту на всю руку и дернула. Гигантский бант отвалился и упал кровавой грудой на землю. Я наклонилась к боковому окошку, заглядывая внутрь. Ключ торчал там, где я надеялась его увидеть, – в замке зажигания.

Мама встрепенулась, когда я открыла дверцу и скользнула на водительское сиденье.

– Что ты делаешь? Джолин, немедленно вылезай из машины.

Я захлопнула дверь. И даже успела щелкнуть замком на секунду раньше, чем мама додумалась ее дернуть. Ее глаза распахнулись так широко, что я могла разглядеть белые ободки вокруг ее радужки.

– Открой дверь.

Я завела мотор.

– Открой дверь.

Я включила заднюю передачу.

Инстинкт самосохранения заставил ее отступить на шаг. Я поправила зеркала, пристегнула ремень безопасности и тронулась с места. От запаха паленой резины новеньких шин у меня на глазах выступили слезы.

– Куда это ты собралась? Куда ты собралась? – кричала мне вслед моя мать. – Детка, вернись!

Я сжала пальцами руль и поехала к отцу.

Адам

Когда я говорил Джолин, что на время нашей семейной поездки вся электроника попадает под запрет, я полагал, что это правило распространяется лишь на устройства с возможностями связи, такие как сотовые телефоны, планшеты и ноутбуки. Я ошибочно думал, что мой старенький MP3-плеер не входит в эту категорию, тем более что нам предстояло провести в пути два часа.

Мамин «Гео» был забит сумками, Джереми сидел за рулем, и меня более чем устраивало мое место сзади. Не успел я забраться внутрь и включить свой MP3-плеер, как мама сорвала с меня наушники и конфисковала их.

– Ты серьезно? – удивился я.

– Дедушка не потерпит этого на ферме. – Она потрясла наушниками, смотала их и убрала в свою сумочку. – К тому же я не хочу, чтобы ты был в отключке всю дорогу. Когда последний раз мы ездили на два дня всей семьей?

Я подумал об отце, одиноком в своей квартире. Джереми как дурак озвучил свои мысли:

– Мы ездили на Ниагарский водопад прошлым летом, но тогда папа был с нами, так что сейчас мы не в полном составе.

Мама замерла, потом сказала, что ей нужно отнести MP3-плеер в дом, и оставила нас в машине.

Я пнул ногой спинку сиденья Джереми:

– Какого черта?

– Брось ты. Перестань. Что с тобой?

– Со мной? – воскликнул я. – Тебе обязательно надо было ляпнуть про папу? Посмотри, что ты наделал. – Я махнул рукой в сторону дома.

Джереми глубже уселся в кресло.

– Может быть, она нуждается в таких напоминаниях.

Но это была не мамина вина. Дело не в том, что она забыла о случившемся, а в том, что не могла этого забыть. Я представлял себе, как все самые тяжелые моменты ее жизни крутятся у нее в голове в непрерывном цикле, и, когда Джереми усердствовал в своем желании угодить, боль звучала громче. Вот и теперь она умчалась домой, страдая из-за отсутствия отца, из-за того, как это повлияло на нас с Джереми, из-за чувства вины за все принятые ею решения и из-за причины, заставившей ее их принять. Оплакивая Грега. Снова и снова.

– У нее все по-другому, не как у отца, – сказал я.

– Я знаю. Ты думаешь, мне все равно? Думаешь, мне нравится причинять ей боль или знать, что папа гниет в той квартире?

Иногда да, я действительно так думал.

– Но ты ведешь себя именно так. Как можно говорить такое маме?

– И давно я так? – Джереми поймал мой взгляд в зеркале заднего вида и не отпускал.

– Пять месяцев. – Сердце сжалось, когда я произнес эти слова. Прошло уже пять месяцев с тех пор, как папа съехал, и почти столько же с момента, как мы начали мотаться туда-сюда между ними. И ничего не изменилось. Ни хрена.