Кевин Гарнетт. Азбука самого безбашенного игрока в истории НБА

Когда он играл за «ЛСЮ Тайгерс», я знал его под именем Крис Джексон. Он носил понтовые кроссовки и имел свой неповторимый свэг. Хотя и выглядел не так броско, как Пистол Пит, с которым все его сравнивали. Он скорее был бесшумным убийцей. Мастером забросить трешку в быстром отрыве. Вытворял такое за двадцать лет до Стефа Карри. Есть знаменитая история о том, как его тренер в старшей школе заставлял игроков бросать штрафные броски на тренировках до первого промаха. Как-то раз наш герой подошел к линии и оформил 283 броска подряд, задержав начало тренировки на сорок пять минут. Я считал его одним из крутейших игроков, какие только были. В первый год в команде он набирал в среднем по тридцать очков.

Я следил за его карьерой в NBA, где на драфте 1990 года он попал в «Денвер». У него был безумный процент реализации штрафных – 95,6 %. Еще больше меня впечатляло то, что у него был синдром Туретта, а он все равно нашел способ блистать. Это заставило меня меньше стыдиться своей дислексии и трудностей с обучением. Чем больше я узнавал о нем, тем яснее осознавал, как много у нас общего. Парнишка с Юга, выросший в гетто. Никогда не знал своего отца. Он был из тех типов, которые показали мне, что преодолеть

возможно.

В тот же год, когда он пришел в лигу, он принял ислам, а пару лет спустя сменил свое имя на Махмуд Абдул-Рауф. На пару с Дикембе Мутомбо он помог превратить «Денвер Наггетс» в конкурентоспособную команду. Они переписали историю NBA, когда в сезоне 1993/94 выкинули «Сиэтл» в плей-офф – первый случай, когда восьмая сеяная команда выбила первую. А в сезоне 1995/96 они были одними из немногих, кому удалось победить «Буллз», одержавших 72 победы – тем вечером Махмуд накидал 32.

В том же сезоне он принял решение не вставать при исполнении национального гимна. Он не был первым человеком в баскетболе, кто таким образом выражал протест. Карим делал так же, когда играл за «УКЛА», что вынудило Тренера Джона Вудена закрывать всю команду в раздевалке и не выпускать оттуда до конца гимна.

Но дело в том, что поначалу протест Махмуда была всем безразличен. Никто даже не замечал его. И он тоже не пытался привлекать к себе внимание. Когда гимн играл, он либо оставался в раздевалке, либо разминался у боковой. До тех пор, пока репортер не заметил и не задал ему вопрос. Еще один пример того, как СМИ раздувают всякую херню из ничего. Именно это они и сделали.

Флаг, сказал он, это «символ угнетения, тирании. У этой страны богатая история этого. Не думаю, что вы оспорите факты. Нельзя быть и за Бога, и за угнетение».

Лига заявила, что отстранит его, если он не будет вставать.

«Делайте то, что должны», – ответил он лиге.

И они сделали. Они отстранили его. Он пропустил одну игру и получил штраф больше чем в $30 тысяч. Он был готов уйти из игры насовсем, но решил, что может использовать свою платформу игрока NBA для того, чтобы привлечь внимание к угнетению. Он вернулся и с той поры стал стоять во время исполнения гимна, повернув ладони к лицу и склонив голову в молитве. Это было сильное заявление, но СМИ, конечно, раскритиковали его. Сказали, что он пошел на компромисс, решив вернуться. А потом, превратив его в парию, переключились на другую историю.

Махмуд хотел двигаться дальше, но не мог. Он был лидером «Наггетс» по очкам и ассистам, но тем летом они обменяли его в «Сакраменто» на пик во втором раунде драфта и травматичного ветерана Шарунаса Марчюлёниса, который в следующем сезоне провел за «Денвер» всего семнадцать игр и закончил карьеру. Махмуд отыграл в «Сакраменто» два года. Его игровое время поступательно сокращалось. Ко второму сезону, в возрасте всего лишь двадцати восьми лет, который должен был быть его пиковым, он больше не был игроком старта. Когда его время в «Сакраменто» подошло к концу, он получил лишь одно предложение от команды NBA, и оно было таким оскорбительно скромным, что он уехал играть в Турцию. Он ушел, когда та команда перестала исправно платить зарплату, и два года был без команды. В 2001-м он подписал контракт на ветеранский минимум с «Гриззлис», но играл мало. В том же году новый дом, который он построил в своем родном городке в Луизиане, сожгли. Он и раньше подвергался атакам вандалов, отрывавшим ворота гаража и писавшим краской «ККК» крупными буквами. Махмуд не удивился. Еще до въезда в дом он предсказывал преступление на почве ненависти. «Это лишь свидетельство того, как низко мы пали в плане человеческих взаимоотношений в этой стране», – сказал он.

Потребовалось еще двадцать лет, прежде чем тему протеста против национального гимна вновь стали обсуждать, когда Колин Каперник присел на колено. А потом еще четыре года, чтобы весь мир увидел, что Колин – как и Махмуд двумя десятилетиями до него – был прав.