Хамелеонша

– Они если и приняли, то не тебя, а Лору Грасье. Анну Морхольт они не знают. Нет, Лора, они тебя никогда не поймут – и уже за одно это осудят. И только мне ты нужна такая, какая есть…

Сама того не сознавая, я трясла головой на его слова.

– Не веришь? Давай, иди и скажи этому малахольному Тесию всю правду о себе и посмотри на его лицо. Ну же, прямо сейчас, смелее!

Людо потянулся к моему локтю, но я увернулась. Он криво ухмыльнулся и продолжил мерить шагами пространство от стены до стены между мной и выходом.

– Ну, или любому другому… Давай, выйди замуж, нарожай спиногрызов, почему нет? Как считаешь, сколько пройдёт времени – год, два? – прежде чем ты опостылешь супругу и он попросит тебя перекинуться в кого-нибудь ещё, сперва всего на одну ночь, а потом каждую ночь. Иметь всех женщин мира в одной, чего ещё желать мужчине?

– Не хочу это больше выслушивать, – пробормотала я и, воспользовавшись тем, что он отошёл к стене, направилась к двери, но Людо был начеку. Вмиг оказавшись рядом, отшвырнул меня обратно и продолжил вышагивать как ни в чем не бывало.

– А мне ты никогда не надоешь. Для меня нет никого лучше тебя, Лора, и не будет. Да ты и сама знаешь… – Он резко остановился. – Самое время сказать мне то же самое.

– Я тебе всё уже сказала. Что ещё тебе нужно услышать?

– Скажи, что тоже хочешь меня. Всего.

– Я люблю…

– Хочешь, а не любишь.

– Что? – Я потёрла лицо. Голова гудела и раскалывалась. – Я устала от разговоров, Людо, хочу вернуться к себе и немного поспать.

– Хорошо, сворачиваем болтовню, у меня тоже на сегодня другие планы.

– Да? И что же ты собираешься делать? – рассеянно спросила я, сверля глазами засов.

Одним неуловимым движением он оказался рядом, опрокинул меня на охапку сена и, не дав опомниться, навалился всей тяжестью. Удерживая запястья, сел сверху.

– Собираюсь сделать тебя женщиной. Своей женщиной.

Я онемела, глядя снизу вверх на склонившееся надо мной лицо, такое знакомое, но с непонятным чужим выражением. Слова кружили бессмысленным набором звуков.

По глазам поняла: не шутит. Да Людо и не умеет шутить… Но даже тогда не испугалась, я никогда его не боялась. Вместо этого накатила неконтролируемая ярость, я начала неистово вырываться, рыча и пытаясь его скинуть:

– Людо, встряхни мозги! Это же я, ты не сделаешь этого со мной!

– Встряхнуть мозги?! Ты всегда считала меня тупым!

– Это неправда! Да что на тебя нашло!

Все попытки высвободиться из-под него ни к чему не привели, только вымотали меня, а брат даже не вспотел, и впервые я не радовалась его силе.

– Ты на меня нашла! – проорал он в лицо, стискивая руки. – Себялюбивая дрянь! Думай только обо мне, Людо, – передразнил он, – а сама в это время вертела хвостом перед половиной замка. Что, хотела, чтобы это сделал кто-то другой? Твой Тесий? Доверенный? Может, вообще Бодуэн?

Он ляпнул это в запале, но я от шока перестала дёргаться.

– Бо… бодуэн… ты хоть слышишь себя со стороны?!

– Я-то себя слышу! А вот ты себя не видишь.

– Это неправда, – повторила я едва слышно.

– Но не волнуйся, – Людо деловито перехватил мои руки и завёл над головой, – я сделаю это получше любого из них.

Запястья горели огнём, придавленная нога ныла, но волновало меня сейчас совсем другое.

– Ты этого не сделаешь. Не причинишь мне боль, – быстро сказала я.

– Больно и не будет, только немного в самом начале, как у всех. А потом будет приятно.

– Я тебе этого никогда не прощу!

– Простишь, – уверенно заявил он, дёргая мою горловину. – Ты мне всё простишь, потому что любишь. Сама ведь говорила, что на свете нас только двое. Так из кого тебе ещё выбирать в мире, где я единственный мужчина?

– И Артур тебе не простит!

Но Людо уже не слушал. Отпустил меня и, дёрнув обеими руками, разорвал платье до пояса, а потом и камизу. Я тут же скрестила руки на груди, но он развёл их, разглядывая меня с каким-то жадным и растерянным выражением. Оказывается, самое ужасное – это невозможность прикрыться, хотелось провалиться до самых Скорбных Чертогов.

– Доволен? – зло прошипела я, чтобы голос не дрожал.

– Пока нет, но скоро буду, – пробормотал он, не отрывая глаз от распахнутого платья.

Положил ладонь на живот и неуверенно провёл к шее, царапая кожу мозолями. Потрогал большим пальцем припухшую нижнюю губу и, помедлив, сжал левую грудь.

Горло стиснул спазм, глаза стали горячими.

Даже ночь с Годфриком не вызывала такого тягостного чувства. Тогда было просто мерзко, а тут никакого отвращения – только ощущение чего-то глубоко неправильного.

Я крепко закусила губу, ненавидя себя за слабость. Людо тоже поморщился.

– Вот только не плачь, ты же никогда не плачешь. Сказал ведь, что не причиню лишней боли, если не будешь дёргаться.

– Ты, наверное, меня ненавидишь, да? – вырвался всхлип. – Поэтому наказываешь?

Чёрные глаза поднялись к моему лицу в глубоком искреннем удивлении.

– Наказываю? Ненавижу? Никто не любит тебя сильнее, чем я, Лора.