Хамелеонша

Он наклонился поцеловать меня, но я дёрнула подбородком, и поцелуй пришёлся в шею, за первым последовали другие. Я снова принялась судорожно отталкивать его руками и ногами, но когда поняла, что всё без толку, перестала сопротивляться и отвернула голову вбок, стараясь отрешиться от ладоней, всё смелее гладящих, мнущих и тискающих моё тело.

Спину кололо, резкий запах сухой травы и конского пота душил, а Людо казался тяжелее каменной плиты.

Мир рассыпался мозаикой. Шуршание сена, прерывистое дыхание Людо в полутьме, торопливые влажные поцелуи, покрывающие ключицы и грудь, ладони, блуждающие по бёдрам.

Внезапно неподалёку блеснула искра. Шпора. Она торчала обломанным краем кверху. Одна рука у меня была свободна, а бок Людо незащищен… Но при мысли о том, чтобы воткнуть в него острую, подёрнутую ржавчиной железку, меня затошнило. То, что сейчас произойдёт, я как-нибудь переживу, а вот если он истечёт кровью по моей вине – да по чьей угодно! – нет.

Прикосновения становились всё настойчивее. Теперь Людо била такая же дрожь, как недавно меня, шея заблестела от пота. Он стянул котту через голову и снова крепко прижался ко мне. Я дёрнулась, ощутив грудью горячую скользкую кожу на своей, холодной и липкой, и его сердце, с силой бухающее о мои ребра.

А обломок шпоры в каком-то полуярде… и пальцы незаметно поползли к нему – попытаюсь в последний раз. В себя воткну, просто раню до крови. Кровь отрезвляет… Но стоило сгрести железку, как он не глядя пригвоздил запястье. Вскинул шалые глаза и перевёл на шпору, словно не веря, что действительно держит мою руку.

– Неужто ударила б? – хрипло спросил.

– Людо, я…

– А вот я – никогда. – И начал выворачивать кисть, пока я не вскрикнула, выронив обломок.

Затрещала ткань брэ, бедра оказались резко раздвинуты, а пальцы крепко придавили ноги, когда я попыталась отодвинуться.

Людо навалился и… внезапно одеревенел: каждая мышца мучительно напряглась, глаза широко распахнулись, открыв яркие в полутьме белки с дорожками лопающихся сосудов.

Я поняла, что происходит, лишь в следующий миг, когда его руки и все суставы с шумом вывернуло в обратную сторону, откинув корпус в сидячее положение, а хребет сломало назад под острым углом, приклеив затылок к спине. Мучительная пауза на борьбу с собой, мычание, и он с хрустом выправил сперва тело, затем руки. Схватившись за волосы, рванул щёлкнувшую голову на место, мотнул ею и ударил ладонью по виску, прорычав:

– Не сейчас!!

Но тело уже били новые судороги. Лёжа под ним, я чувствовала их, как свои. Людо скатился с меня с глухим стоном, уткнувшись лбом в пол и подтянув колени к груди.

Первым порывом было вскочить и бежать к двери. Так я и сделала, пошатываясь и спотыкаясь. Но уже подняв засов, услышала позади очередной сдавленный стон и замерла. Праматерь, это же Людо! Куда я от него денусь? Ну, убегу сейчас, а смысл? Что я буду делать завтра, послезавтра и до конца жизни – прятаться от него? А вдруг кто-нибудь сейчас войдёт и увидит его в таком состоянии? Страшно даже представить… Он бы в такой момент меня не бросил, неважно, что было до того.

Прислонившись лбом к двери, я сглотнула. Потом саданула по ней кулаком.

– Чтоб тебя, Людо!

И обрушила засов обратно в паз.

Людо по-прежнему корчился на четвереньках. Фаланги всё ещё ломались то в одну, то в другую сторону, и по телу прокатывались судороги, но острый приступ он, судя по всему, подавил. Стянув на груди края порванного платья, я сделала к нему несколько шагов.

Он шумно вздохнул, подполз и уткнулся лицом мне в подол.

– Не уходи…

Я зажмурилась. Потом, помедлив, погладила его по голове дрожащей рукой, и он крепче прижался к моим коленям, вздрагивая и давя стоны. Тогда я поняла, что он ничего мне не сделает, села на землю и провела по волосам уже смелее.

– Не ухожу, я тут, с тобой.

Я продолжала гладить и успокаивать его, чувствуя, как судороги становятся реже и постепенно стихают. А потом вдруг ощутила, как по ноге ползёт горячая капля, за ней другая. Проводив их недоумённым взглядом, я посмотрела на Людо. Плечи у него беззвучно тряслись. И в груди вдруг что-то лопнуло, до краёв наполнив меня щемящей нежностью. Я порывисто обняла склонённую голову и поцеловала его в растрёпанную макушку. Захотелось оградить его от всех бед и напастей, нынешних и грядущих, и от самого себя. Я, которая не может постоять даже за себя, хотела защитить Людо, который одним пальцем со мной справится.

– Т-ш-ш, успокойся, всё хорошо.

– Ты же н-никуда не уйдёшь, правда? Не оставишь м-меня?

– Куда же я уйду, ты ведь у меня лучший.

Он шмыгнул, перевернулся на бок, продолжая прижиматься к моим ногам правой щекой, виновато обвёл пальцем наливающийся синяк повыше колена, который сам же и поставил, и глухо уточнил в подол:

– Насколько лучший?