Хамелеонша

Незнакомый оруженосец – верно, из свиты доверенного, – предлагал руку для танца. Только вместо его глаз я вдруг увидела глаза на противоположном конце зала – те самые, в которые столько глядела прошлой ночью.

Быстро отведя свои, я чуть кивнула и положила кончики пальцев на протянутую ладонь. Я была уверена, что прошлая ночь с Бодуэном больше не повторится. И совсем не была – в том, что останусь в живых. Может, я это и заслужила?

За первым танцем последовал и второй, потом третий.

– Вот, миледи, – поднёс мне оруженосец очередной кубок.

Играли гитерны[64], отдаваясь в ушах лёгким гулом, голова кружилась, щёки горели, а партнёр казался очень красивым. Теперь он смотрел на меня, горя глазами. Кажется, я даже смеялась его шуткам, и было так хорошо просто танцевать и танцевать, не думая больше ни о чём.

* * *

– Кто она? – спросил доверенный.

Бодуэн посмотрел на девушку, которую какой-то юнец едва ли не за талию поддерживал в танце. Перевитая серебряным шнуром коса била по спине.

– Одна из фрейлин королевы.

– Хороша. Не возражаешь, если возьму себе?

– Отчего же. Веселись.

Посол сделал знак служке, чтобы тот принёс второй кубок.

– А хотя знаешь… – Бодуэн проследил за тем, как девушка смеётся чему-то, что только что сказал ей чуть ли не на ухо мальчишка. – Вообще-то возражаю.

– Отчего же? – удивился посол.

– Она моя новая фаворитка.

Отставив кубок и не взглянув на посла, Бодуэн двинулся к паре.

* * *

Я удивлённо обернулась, когда меня схватили за локоть.

– Идём.

Взглянув на растерянно замершего оруженосца, я была вынуждена пойти туда, куда меня тянула рука.

– Куда мы идём? – спросила я, когда Бодуэн вывел – едва ли не выволок, – меня в коридор.

Он молча втолкнул меня в какую-то дверь.

Не успеваю я обернуться, чтоб спросить, что всё это значит, как оказываюсь впечатанной спиной в стену, а в следующий миг мы уже целуемся. Дико. Болезненно. Восхитительно. Вдавливаясь губами, зубами, языками. Так, словно боремся за последний глоток воздуха. В голове шумит, перед глазами взрываются красные круги, а пальцы, судорожно срываясь, цепляясь за завязки, стаскивают с его бёдер штаны, пока он так же нетерпеливо, но куда более умело задирает мой подол и подхватывает под ягодицы.

Первый толчок выплёскивает из меня скопившееся напряжение и, не в силах сдержаться, я кричу ему в рот и содрогаюсь от возбуждения, услышав ответный стон. Кусаю и тут же зализываю ему губы, трусь языком о его горячий язык, желая лишь одного: чтоб рука в моих волосах держала ещё крепче, чтоб тела соединялись ещё яростнее. Дыхание оглушает, мир оглушает, темнота оглушает.

– Ещё, ещё, – как в бреду, твержу я, кажется, позабыв все слова, кроме этого.

Когда туман немного рассеялся и мы успокоились, я оглянулась и вздрогнула, осознав, где нахожусь – в трофейной.

– Это всего лишь комната, – прошептал он.

Позже мы лежали обнажённые на шкурах возле камина. Он – закинув руки за голову, я – поперёк, устроив затылок ему на живот. Оба смотрели наверх. Интересно, что же он там такого видел, кроме этих балок?

– Я в раю, – сказала я.

– Да? – чуть приподнялся он.

– Да… только это чёрный рай.

Он мягко потянул за волосы, и я перебралась к нему на плечо. Тут в углу что-то зашуршало, и я вздрогнула, увидев там тень. Это оказалась собака.

– Что с тобой? – удивился Бодуэн, когда я уткнулась ему в плечо.

– Она видела, чем мы занимались, – срывающимся шёпотом произнесла я.

Плечо вдруг затряслось, и, подняв голову, я обнаружила, что он смеётся.

– Это не смешно! – пихнула я его, но уже и сама не могла удержаться от смеха.

– Совсем нет, – ответил он и тут же сотрясся в новом приступе.

– Ты хоть мгновение можешь побыть серьёзным?

– Но сейчас мне меньше всего хочется быть серьёзным! – возразил он.

– Откуда это? – Я провела пальцами по трём глубоким бороздкам, спускавшимся по его плечу и пересекавшим живот до самого паха.

– А… это – медведь подрал.

– Удивительно, как ты жив остался. Как это случилось?

– Не помню, пьяный был…

– Ну не дурак, а? Мог же насмерть. И кого бы я тогда сейчас целовала?

Бодуэн усмехнулся.

– Уж кого-нибудь бы нашла.

Я серьёзно на него посмотрела:

– Это вряд ли. И что с тем медведем стало?

Поискав глазами, Бодуэн указал на стену, откуда скалилась свирепая морда.

– Вон.

– Мою голову тоже туда повесишь?

– Жалко, – вздохнул он.

– Меня?

– Волосы. Отрезать же придётся, чтоб не путались.

Зарывшись носом в мои распустившиеся волосы, он поцеловал в шею.

– А это откуда? – он взял мою руку и прихватил губами сгиб пальца – того самого, однажды ломанного и криво сросшегося. – Помню, давнишнее…

– Подкова упала, – отдёрнула пальцы я.

– Правда? – приподнял брови он.

Я вздохнула.

– Нет. Сама я… подковой.

– Вот это уже больше похоже на правду.

Я приподнялась на локте.

– Говорят, ты в четырнадцать лет поднял целое стадо быков. Это правда?

– Неправда. – Бодуэн сделал паузу. – Мне было десять. А каким был твой первый раз?

Я задумалась.