Хамелеонша

Нянюшка вышивает, щурясь в сгущающихся сумерках. Мы одни в спальне – Хейла с кормилицей куда-то ушли. Внезапно, ойкнув, она отдёргивает руку, в которую только что по ошибке вошла игла.

– Дай помогу, – тяну я её палец в рот.

А пару мгновений спустя её лицо искажается от крика. Я подношу к глазам руки. Они теперь в узловатых венах, с такой же подагрической шишкой, как у неё. С лицом и со всем телом тоже что-то не так. Продолжая визжать, нянюшка бросает шитьё и выбегает из комнаты – наверняка жаловаться отцу.

– В семь с половиной? – приподнял брови Бодуэн. – Я о таком и не слыхал.

Я скользнула взглядом по его телу.

– Да и ты не похож на то, что о тебе говорят.

– А что обо мне говорят? – заинтересовался он.

– Что ты хром и горбат.

– Так, может, я такой и есть, и специально навёл морок на деву, чтобы соблазнить?

– А ещё говорят, что ты убил брата, чтобы самому сесть на трон. Хотел также извести и Годфрика, но он чудом спасся. – Бодуэн ничего не ответил, и я добавила: – Это правда?

Мою голову потянули: его пальцы неумело перехлёстывали пряди, складывая их обратно в косу.

– Что ты делаешь?

– Плету косу, – ответил он, сосредоточенно продолжая своё занятие. – Косы – это красиво. Тем более на таких волосах.

– А… я подумала, что ты их просто ещё больше запутываешь.

– Как тебе? – помахал он результатом.

– Ты точно раньше видел косы?

– Неблагодарная. – Мои запястья тут же оказались пригвождены к полу, а в полудюйме от губ замерли его губы, дразня и уклоняясь, когда я тянулась к ним.

– Запутывал, значит? – мстительно прищурился он, и я едва не застонала от досады, когда в очередной раз поймала лишь воздух вместо губ, жар которых опалял обманчивой близостью, но упорно ускользал.

– Вообще-то хорошая коса, – пробормотала я, следуя за его ртом и снова промахиваясь, натыкаясь то на подбородок, то на шею.

– Всего лишь хорошая? – Меня оттянули назад за затылок.

В глазах напротив плясали насмешка и пламя камина.

– Прекрасная… – хрипло выдохнула я, извиваясь под ним и не сводя глаз с его губ, – замечательная, восхитительная… самая лучшая коса на свете!

И в награду получила тот самый поцелуй, от которого огонь, казалось, перетёк из него в меня, расплавив реальность. Заставив умирать и возрождаться в этом поцелуе.

– Я ошибалась, – прошептала я. – Ты пахнешь не дымом, а огнём.

– Разве огонь чем-то пахнет?

– Да, он пахнет тобой…

* * *

Вернувшись в комнату, я вытянулась на постели. Уже начала было соскальзывать в дрёму, как вдруг совсем близко раздалось:

– Лара!

Вздрогнув, я села на постели. Сообразив, что крик доносится со двора, приблизилась к окну. Уже спустились сумерки, и сперва я никого не видела, а потом заметила две маленькие тени у земли. Свет от факела прошедшего мимо стражника высветил мальчика и девочку. Наверное, дети кого-то из гостей. Они отбирали пёстрые камни, выкладывая их в ряд и споря о том, какой положить следующим.

Прижавшись лбом к холодному камню, я прикрыла глаза.

– Что ты делаешь?

Я поднимаю глаза на пухлощёкую девочку с двумя завёрнутыми вокруг ушей тёмными косичками и едва сдерживаюсь, чтоб не покривиться. Неужели нельзя не таскаться за нами всё время?

– Мы с Людо решили устроить пикник, – натягиваю улыбку я.

– Правда? А можно с вами?

– Конечно. Только мы будем соревноваться, кто съест больше ящериц и червяков.

Лицо Хейлы вздрагивает от отвращения.

– Но смотри: если ты победишь меня, потом тебе придётся соревноваться с Людо.

Вдалеке показывается знакомая фигура.

– Эй, Лора! – машет ведёрком Людо. Штаны брата закатаны, волосы лезут в глаза, развеваясь по ветру. – Смотри, сколько я нам нарыл. Привет, Хейла, – добавляет он, останавливаясь рядом.

Рот той искривляется гусеницей.

– Дурак! – ревёт она. – Сам ешь своих червяков!