Хаски и его учитель белый кот. Том III

— Мы должны объединить усилия, чтобы как можно быстрее получить это духовное ядро. Чем быстрее мы это сделаем, тем раньше я смогу получить всю вашу духовную мощь, и тем раньше вы сможете попробовать вкус той еды, — помолчав, он чуть приподнял свои ресницы, похожие на пушистые птичьи перышки, — и лично увидеться с тем человеком, о котором тоскуете днем и ночью.

— …

— Поэтому вы должны как можно больше и лучше сотрудничать со мной, ваше императорское величество.

— Сначала ты сказал этому достопочтенному, что нужно убить людей в Гуюэе, потом призвать мою армию марионеток Вэйци Чжэньлун, чтобы атаковать Пик Сышэн, и этот достопочтенный все исполнил. Если тебе нужно, чтобы этот достопочтенный оказал тебе содействие в чем-то, то просто выкладывай все и сразу.

Ши Мэй хлопнул в ладоши и рассмеялся:

— Отлично, вот уж порадовал, так порадовал. На самом деле не так много дел, в которых мне нужно ваше содействие, ведь осталось только одно последнее.

— Говори.

— Вам нужно пойти вместе со мной в Цитадель Тяньинь. Мы должны довести эту партию вэйци до конца, захлопнуть ловушку и вытащить сеть.

После того, как он сказал это, Тасянь-Цзюнь заметил сидящего за спиной Ши Мэя голубя с золотистым хвостовым оперением. Это была явно одна из тех духовных птиц, что Цитадель Тяньинь использовала для отправки сообщений.

— Цитадель Тяньинь прислала тебе весть?

— Да! — Ши Мэй протянул зажатый между двумя тонкими пальцами развернутый полупрозрачный листок бумаги. — Хорошие новости. Все идет по нашему плану. Быть порядочным человеком не слишком приятно. Образцовый наставник Мо отдал все свои силы и духовное ядро, чтобы защитить стабильность и благополучие мира совершенствования, однако никто не даст ему искупить вину этой заслугой.

Со смехом он потер послание между пальцами и, произнеся заклинание, сложил его в бумажную бабочку, которую послал Тасянь-Цзюню.

— Сам прочти.

— Незачем мне это читать, — Тасянь-Цзюнь поймал бабочку, однако не развернул ее. Черные глаза в упор уставились на Ши Мэя. — Просто скажи, когда приступаем.

— Три дня будет идти допрос и суд, еще через три дня состоится казнь.

— Шесть дней?

Ши Мэй очень нежно погладил крылья золотохвостого голубя, но вдруг из его рукава высунулась пестрая рогатая гадюка и, молниеносно вцепившись в шею голубя, вмиг заглотила покладистую мирную птичку.

Все произошло в мгновение ока, при этом на лице Ши Мэя даже мускул не дрогнул, словно он давно уже к этому привык.

С улыбкой смахнув упавшие на одежду перышки, он поднял голову и сказал:

— Вот и славно. Таким образом мы пробудем на горе Цзяо еще три дня, а потом отправимся к Цитадели Тяньинь и будем ждать.

Перышки упали в пруд, и легкая рябь от них мягко разошлась по воде, разбив отражение двух мужчин на берегу.

— Его духовное ядро придаст вам невероятную мощь и сделает непобедимым. Если все сложится удачно, то в ближайшее время вы сможете получить все, к чему так стремитесь.

После этого разговора Тасянь-Цзюнь с тяжелым сердцем вернулся в тайную комнату на горе Цзяо.

Сознание Чу Ваньнина по-прежнему находилось в не лучшем состоянии. Видимо, до этого он читал книгу, но к этому моменту заснул прямо за столом. Похожие на первый снег белые рукава, свесившись с края стола, чуть колыхались.

Какое-то время Тасянь-Цзюнь просто стоял рядом со столом и смотрел на него. Казалось бы, перед ним был всего лишь человек, одинокая плошка светильника и свиток с даосским писанием, однако, повидав в своей жизни немало роскоши и блеска, красок и цветов, он все же никогда еще не видел ничего более прекрасного.

Чу Ваньнин ведь просто ничто.

Что в нем красивого?

Эта беспокойная и тоскливая мысль никак не желала покидать его. Не в силах сдержаться, он нагнулся и, сглотнув, обнял спящего. Уткнувшись ему в щеку, он медленно провел носом по его шее, глубоко вдыхая знакомый тонкий аромат.

— … — вскоре потревоженный им Чу Ваньнин проснулся и открыл глаза. После сна глаза феникса были все еще затуманенными и теплыми, но стоило ему очнуться и вспомнить, что перед ним жестокий и бесчеловечный Наступающий на бессмертных Император, и его взгляд тут же резко похолодел.

Все эти изменения не ускользнули от глаз Тасянь-Цзюня. Тоска и недовольство тут же проросли в его сердце, как сорная трава, так что в итоге он не выдержал и сгреб Чу Ваньнина в болезненно крепкие объятья.

— Снова сходишь с ума, да?!

С приглушенным стоном этот человек тут же был грубо прижат грудью к стене. Тасянь-Цзюнь жарко и отчаянно зацеловывал его от загривка до губ, от губ до подбородка. Наконец, глубоко вздохнув, он хрипло спросил:

— Я нравлюсь[269.3] тебе?

— …

— Чу Ваньнин, я тебе нравлюсь?

— Что с тобой? Почему вдруг…

Но все выглядело так, словно Тасянь-Цзюнь и не хотел знать его ответ, а просто почему-то хотел задать этот вопрос. Что же касается ответа на этот вопрос, для него он не имел никакого значения.

Или, может, все дело в том, что каким бы ни был ответ, для него давно нет обратной дороги, а раз он не может повернуть назад, любые слова совершенно бессмысленны и бесполезны.