Хазарский меч

– Истовое слово! – Девушка выразительно покосилась на Заволода: мы бы показали, да вон кто не дает.

Унева молчала и лишь слегка улыбалась. И однако, несмотря на скромность ее поведения и то, что она была чуть младше других, ощущалось, что верховодит именно она.

– Ну, ладно, – всем видом Заволод давал понять, что сдается не ради их желаний, а из каких-то своих соображений. – Пойдемте к пещере.

Унева молча встала с глыбы и направилась куда-то по склону. За ней шла Читава, за ними Ярдар, а замыкал шествие вспотевший Заволод с хазарским мечом в руке. Бегло оглянувшись, Ярдар улыбнулся про себя: дружина у них хоть и малочисленная, зато хорошо вооруженная.

Пещерой оказалось нагромождение каменных глыб на склоне, меж которыми чернело отверстие вроде лаза, на уровне земли. Размера оно было такого, что ребенок залез бы туда легко, а взрослый – съежившись. Унева первой достигла пещеры и оглянулась, без слов приглашая Ярдара подойти.

Он приблизился и, наклонившись, осторожно заглянул внутрь.

И вздрогнул. Внутри пещеры была невелика – может, шага по два в длину и в ширину, однако иные ее углы заполнял густой мрак, и было непонятно, стена там или проем, уводящий куда-то еще вдаль и вглубь. А на темных стенах что-то светилось. Ярдар моргал, не в силах понять, что это за свечение – оно не было похоже на горящий огонь, пусть и зеленый, ни на луч от какого-либо источника света.

– Это навий мох, – полушепотом пояснила Унева. – Он вещий.

– Вещий? – Ярдар взглянул на нее.

Впервые он оказался так близко к Уневе и так хорошо, при ясном свете дня, видел ее лицо. Это потрясало, как некое чудо: он уже знал, как она важна для него, но узнать друг друга им еще только предстояло. В ее миловидных чертах он видел свою судьбу на всю оставшуюся жизнь и жадно вглядывался, желая понять – какова она, эта судьба? Показалось, что «вещий мох», что бы это ни значило, имеет к этому отношение – может, он и открывает людям судьбы?

– Если кому-то охота большая судьбу пытать, то надо вот здесь на ночь остаться, – Унева показала на мох под ногами, перед черным лазом, – и тогда увидишь вещий сон. Еще говорят, в самую полночь из-под земли выйдет… – она запнулась, – это по-разному говорят. Кому видится старый старичок, маленький и белый, кому старая старушка, кому девица…

– Кому конь сивый, а кому змей, – добавил стоявший за их спинами Заволод. – А кому просто огонек блудячий. И спрашивай у них что хочешь, все ответят.

– И многие спрашивают? – Ярдар оглянулся на Заволода, но потом сразу посмотрел на Уневу.

Было чувство, будто ему явилась вила или еще какая-то чудесная дева, которую можно увидеть раз в жизни, поэтому надо побыстрее разглядеть как можно лучше.

– Нет, – она серьезно взглянула ему в глаза. Глаза в нее оказались карие, как у Вратимира. – Говорят, кто здесь ночует, тот в этот же год умрет. А если одному прийти на вечерней заре, сесть и послушать, то можно услышать, как Любушка под землей плачет.

Унева собрала вокруг ног поневу и полы кожуха и села наземь, подложив все это под себя. Ярдар безотчетно тоже сел на холодный мох, чтобы быть к ней поближе.

– Моя сестра как-то летом ходила послушать ее, – тихо добавила Унева. – Не сказавши никому. И в ту же осень умерла. Это Любушка забрала ее, чтобы не тосковать там одной.

Она провела рукой по мху на земле, будто это были волосы ее умершей сестры. Ее рука была совсем близко к черному лазу, и Ярдар захотелось перехватить ее, не дать коснуться опасного места.

– У нас если девка молодая умирает, говорят, «Любушка забрала», – добавил Заволод. – У ней, проклятой, там целая дружина девичья уже собралась в подземелье.

– Страшно у вас тут! – Ярдар передернул плечами и встал. – Пойдемте-ка лучше поглядим, как там с болваном дела.

Унева послушно встала и повела его куда-то за гору, к оврагам.

У отроков и Горлицы тем временем работа кипела: они принесли из городца котел, вырубили рогульки, подвесили котел на берегу речки в овраге, где обычно брали глину для горшков и мисок, развели огонь, нагрели воды и оттаяли подмерзшую глину. Еще двое молодцев, призванных Домышем на помощь, вырубили колоду нужной толщины и высоты. Пока там лепили болвана, даже до Чаши долетали, отраженные лесом и склонами горы, возбужденные крики, вопли, хохот; слушая их, Ярдар подумал – куды буянят. Кое-кто из баб и мужиков на этот шум подошел поглядеть, чем занята молодежь, что за игрище в такую пору, когда уже ничего такого не полагается. Разглядев, что там устроили, какая-то баба подняла крик: отроки с ума спрыгнули и сделали себе глиняного бога, будто им старые боги нехороши!