Хищники

«Хозяина, кажется, нет, — подумала Дагурова. — Здесь все говорящие, скорее даже кричащие…»

А лысый мужчина, поняв, наверное, что участкового не удастся уговорить, обратился, запинаясь, к ней:

— Девушка… Садись. Гостем будешь… — Он пытался сунуть ей руку, представиться. — Кудряшов.

«Вот тебе и глухонемой! — удивилась Дагурова. — Но говорить с ним все равно бесполезно — лыка не вяжет…»

А представительный мужчина — это уже точно гость — вдруг остановился, тоже заметив Ольгу Арчиловну, и выразил крайнее удивление на своем красном не то от танца, не то от винных паров лице.

И, не успев опомниться, Ольга Арчиловна вдруг оказалась в его объятиях. Он закружил ее в вальсе.

— Что вы делаете? — произнесла она испуганно.

— Держись, геолог, крепись, геолог, — торжествующе пропел мужчина, еще крепче прижимая ее к себе. — Ты ветру и солнцу брат!

А девушка залилась громким смехом.

Ольга Арчиловна еле вырвалась от партнера. Тогда он стал на одно колено и, приложив руку к сердцу, театрально продекламировал:

— Прости, небесное созданье, что я нарушил твой покой…

— Товарищи, товарищи, — ходил вокруг него не на шутку взволнованный капитан, совершенно не зная, что предпринять в этой ситуации.

«Как бы выпутаться из этого глупейшего положения?»— подумала Ольга Арчиловна.

— К столу, к столу… — попытался встать с пола мужчина, но его занесло, и он рухнул на спину.

Девушка в джинсовом костюме, продолжая пьяно хохотать, помогла ему подняться. Мужчина, показывая па портфель, который Дагурова держала в руках, обрадованно спросил:

— Прихватили? Выставляй, а то у нас горючее того… — обвел он руками стол с пустыми бутылками.

— Да поймите вы, — не выдержала Ольга Арчиловна, — я на работе!

— Ерунда! — перебил ее мужчина. — Хочешь бюллетень? Сделаю!.. Хоть на месяц… Где работаешь?

— Следователь я, слышите, следователь, — пыталась втолковать ему Дагурова.

Мужчина ткнул в ее сторону пальцем и радостно воскликнул:

— Ты?! — И, хлопнув себя по коленям, громко рассмеялся. — Тогда я Майя Плисецкая…

— Пойдемте, Ольга Арчиловна, — решительно сказал капитан.

Они вышли. В сенях столкнулись с высокой сухопарой женщиной, торопившейся в комнату. В руках она держала бутылку с мутной жидкостью.

— Здорово, Соня, — остановил ее Резвых. Та оторопело посмотрела на участкового.

— А-а, дядя Сеня… Что же вы так уходите? Посидели бы… — Затопталась она на месте.

— Трезвый пьяного не разумеет, — мрачно заметил Арсений Николаевич. — А надо бы потолковать.

— Это можно. Сию минуту…

Она исчезла в комнате.

— Жена Кудряшова, — вздохнул участковый. — Два сапога — пара…

Соня вернулась без бутылки и провела их через двор в другой вход. Комната, в которой они расположились, напоминала гостиничный номер. Четыре койки, аккуратно застеленные одинаковыми байковыми одеялами, шкаф с зеркалом.

А на одной стене сплошь полки, заставленные пустыми бутылками. Чего тут только не было! Виски, коньяк, наши экспортные водки, настойки, ликеры. Богатейшая коллекция.

Кудряшова попыталась придать своим спутанным волосам, льняными куделями свисающим на плечи, вид прически. От нее тоже чуть попахивало спиртным. Она вдруг стала оправдывать мужа, который, мол, сам против пьянки, но гости заводятся с утра, а он ведь хозяин и должен поддерживать компанию.

— Ох, Соня, Соня, — покачал головой капитан. — У вас же дочь взрослая! Что она в голову возьмет, глядя на вас? Честно трудиться, выходит, ни к чему, можно и вот так, без хлопот, каждый божий день с музыкой и танцами… Пожалела бы душу ее…

— А чего жалеть? Сыта, одета, — беспечно откликнулась Кудряшова.

«Интересно, сколько Кудряшовой лет? — подумала следователь. — За пятьдесят, наверное…»

— Смотри, Соня, — продолжал капитан, — не дай бог, дочь пойдет по стопам папаши с мамашей.

В Кудряшовой неожиданно произошла перемена, как это бывает у пьяных.

— Верно, дядя Сеня, верно, — согласно кивнула она. — Это все Валентин! Ведь раньше он так не пил! А теперь уже не может… Если неделю к нам никто не едет, не знает, куда себя девать, все в окно выглядывает. — Она вдруг тоненько заплакала, прикрывая глаза рукой. — Силушки моей больше нет, — доносилось между всхлипываниями. — Все, пойду к Федору Лукичу, пусть переводит на другой обход…

— Брось, Соня, — перебил ее с кислой миной капитан. — Слышали мы уже эти песни.

— Честное слово! — с пьяной храбростью сказала Кудряшова, решительно вытерев слезы. — Надоело. Ты думаешь, дядя Сеня. я всегда такая была? Моя фотография на доске Почета висела! Не веришь!

— Почему не верю? — спокойно сказал Резвых. — Работать ты умеешь. Только бы еще за ум взяться…

— Эх, Сопя Кудряшова, Соня Кудряшова! — снова запричитала хозяйка тоненьким голоском. — В кого ты превратилась? Кухарка, уборщица… — Она повернулась к следователю. — А у меня медаль за доблесть имеется…

Она порывисто встала.

— Знаю, знаю, — остановил ее капитан.