Хищники

В это время в коридоре раздались быстрые мужские шаги, и в комнату постучали. Дагурова откликнулась, и ввалился Артем Корнеевич собственной персоной.

— Ну как вам это нравится? — бухнул на пол чемодан эксперт-криминалист.

— Здравствуйте, здравствуйте. А я как раз о вас думала… Как говорится, легок на помине…

А Веселых уже доставал из чемодана бумаги, фотографии.

— Вот заключение экспертизы, — выложил он на стол документ. — Ребята из лаборатории не подвели. Упросил их, всю ночь трудились…

Ольга Арчиловна читала заключение, изредка поглядывая на Артема Корнеевича. Куда девалась его флегматичность? Он с трудом дождался, когда она ознакомится с бумагой, и тут же стал горячо объяснять, демонстрируя снимки, как и почему эксперты пришли к выводу, что пуля не могла быть выпущена из ружья Осетрова.

— Смотрите, рисунок особенностей ствола на контрольной пуле и на пуле, которой убит Авдонин… Представляете мое состояние, когда я узнал результаты? Заметался. Звоню участковому домой — никого. А сам думаю, каждая минута ведь дорога… Хорошо, Федор Лукич оказался на месте. Сообщил — как гора с плеч. И тут же в аэропорт. Повезло, геологи летели в эту сторону…

Артем Корнеевич ни на минуту не присел. Ходил по комнате, жестикулировал.

— А из чего стреляли в Авдонина? — спросила Дагурова.

— Из нарезного оружия. Это может быть и винтовка, и карабин, и штуцер.

— А чем они отличаются друг от друга? — допытывалась следователь.

Криминалист стал горячо объяснять, что основными признаками, по которым можно безошибочно определить штуцер, карабин или винтовку, являются калибр, длина ствола, глубина, ширина и крутизна нарезов, размер и форма патрона и т. д.

Выслушав криминалиста, Дагурова поняла, что главное в их поиске был калибр пули, которой убит Авдонин. Как значилось в акте судебно-баллистической экспертизы, он составлял 5,6 миллиметра.

— Значит, наши усилия должны быть направлены на поиск нарезного оружия именно этого калибра — 5,6 миллиметра? Так я вас поняла? — спросила следователь.

— Абсолютно верно. И лишь после того, как удастся найти такое оружие, можно будет определить, из него или нет убит Авдонин. Вот видите, у Осетрова карабин такого же калибра. Но увы… Не тот. Надо искать другой. Кстати, у всех здешних лесников, как и у Осетрова, ТОЗ-17. Придется проверить.

— Вы бы хоть сели, Артем Корнеевич, — предложила Ольга Арчиловна. — Устали, наверное…

— Потом, потом, — отмахнулся Веселых. — Сейчас прямо на место происшествия… Нет, случай каков, а?

— Действительно, — улыбнулась Дагурова, — есть шансы попасть в анналы истории криминалистики.

— А что? Я, например, подобного припомнить не могу. Читал немало, за литературой слежу… Еще вопросы есть?

— Есть, конечно. Но вы так спешите…

— Кое-какие идеи, — сказал Веселых, подхватил свой чемодан и вышел.

Ольга Арчиловна, все еще удивляясь перемене, происшедшей с Артемом Корнеевичем, попыталась снова вернуться к плану расследования. Но последние слова Веселых никак не шли из головы.

Идеи… Они роились в уме, вспыхивали, угасали. Вокруг отдельных фактов, известных ей, вдруг что-то начинало вырастать, выстраиваться в смутную картину, которая, однако же, быстро растворялась, исчезала из сознания.

Как-то Ольге Арчиловне попало на глаза выступление кинорежиссера Ромма, опубликованное в газете. Он говорил о том, что режиссер должен в своем творчестве пользоваться как бы сразу двумя инструментами — микроскопом и телескопом. Первым — чтобы досконально, скрупулезно видеть малейшие детали, самые тонкие проявления человеческой жизни. А вторым — уметь схватить всю картину мироздания в целом. Она тогда еще задумалась: не так ли и в работе следователя? Образы двух этих оптических приборов особенно запали ей в память.

Что такое, в сущности, улики, факты? Те же препараты на предметном стекле. Ученый, прежде чем прийти к какому-нибудь выводу и понять общую картину, рассматривает сотни, тысячи случаев и деталей явления. Но их надо иметь. И поэтому надо действовать. Тем более время упущено. Да и были уже допущены ошибки.

Первая: на место происшествия не была вызвана оперативная группа со служебно-розыскной собакой, о чем они уже говорили с капитаном Резвых. Сплоховала милиция, но и ей самой не мешало бы об этом подумать, ведь они прилетели в Кедровый через пять-шесть часов после убийства. Было еще не поздно. А полтора дня — солидный срок, подаренный преступнику, чтобы скрыться, замести следы. Может быть, он вообще уже за многие километры отсюда.

Второй промах — Ольга Арчиловна не располагала отпечатками пальцев Авдонина. На его ружье имелись отпечатки рук разных людей. Для идентификации преступника надо отсечь, исключить отпечатки всех остальных, кто касался ружья, в частности самого Авдонина. Конечно, взять отпечатки у трупа ничего не стоило Кабашкину. Но кто знал тогда, что они понадобятся.

Теперь следовало ошибку исправлять. Звонить в Москву, куда отправили самолетом тело…