Хлеб наш солдатский

Возникшая было неприязнь к начальнику склада как-то погасла, когда мы зашли в хранилище. Там был идеальный порядок. Чистота радовала взгляд. Продовольствие было рассортировано и аккуратно уложено в специальную тару. Даже не верилось, что можно навести и поддерживать такой порядок во фронтовых условиях.

Заметив несколько пустых стеллажей, я остановился возле них.

— Не сегодня-завтра привезут продовольствие. На армейский склад оно уже поступило, — объяснил старшина.

— Грозил начпроду? — спросил я жестко. — Признавайся! Берите, мол, что дают, а то и этого не получите. Откажетесь — сообщу начпродарму и тому подобное…

Завскладом и начпрод переглянулись, испепеляя друг друга взглядом.

— Было такое, — признался заведующий. — Так и он ведь мог на меня надавить.

— А без этого вы не можете. На вас обязательно жать надо… Если бы все, что мы обнаружили, раскрылось в ходе боев или даже позже, вам могло бы это дорого обойтись. А теперь быстро произведите замену продовольствия. К вечеру в вещмешках бойцов должно быть все самое лучшее, что имеется на складе…

Я заторопился в отряд: там уже должна была ожидать меня сводка о поступившем на фронт продовольствии — мы договорились с полковником Б. А. Коркуновым, что он будет информировать меня, где бы я ни находился.

И действительно, в землянке комбата меня ждал пакет. Я сразу же углубился в изучение сводки. Передо мной раскрывалась полная картина поступившего за сутки продовольствия, его распределения по армейским складам. По этим сводкам можно было безошибочно определить положение дел с продуктами в той или иной армии. В общих чертах обстановку можно было считать вполне удовлетворительной. Вызывало беспокойство только одно: большое количество продовольствия скопилось на распорядительных станциях, находящихся далеко в тылу. Транспорта же для доставки его на склады, имевшиеся непосредственно в районе боевых действий, было недостаточно. Борис Алексеевич сообщал, что у железнодорожников каждый вагон пришлось получать, что называется, с боем, приходилось выбивать, выпрашивать, уговаривать. У меня мелькнула мысль: а не обратиться ли к командующему, чтобы решить эту проблему раз и навсегда. Но время было уж очень неподходящее, чтобы командующий занимался еще и проблемой доставки продовольствия. Решил позвонить по крайней мере генералу Андрееву.

Начальник тыла словно ждал моего звонка.

— Что у вас делается, товарищ Саушин? — сразу же спросил он, даже не дав объяснить суть моих забот. — Вы же получили указание обеспечить людей, принимающих непосредственное участие в предстоящей операции, хорошим сухим пайком! Почему его не выполняете?

Значит, ему сообщили.

— Указание выполнено, товарищ генерал. Только в одном из штурмовых отрядов получилось недоразумение. Я сейчас нахожусь здесь, и все будет в порядке.

— Смотрите, — строго сказал Дмитрий Иванович. — А что у вас?

— Железная дорога сковывает нас. Тысячи тонн продовольствия скопились на дальних распорядительных станциях…

— Одну минуту, — сказал генерал и, видимо с кем-то там, у себя, поговорив, добавил: — Ладно, Саушин. Примем меры…

После ужина захотелось немного прогуляться, заодно и обдумать план дальнейших действий. То, что на следующее утро поеду в 43-ю армию, было окончательно решено. Теперь нужно было продумать детально, что и в какой срок необходимо там сделать, как организовать работу, чтобы не потерять напрасно времени.

Выйдя из землянки, я снова подумал о том, что штурм Кенигсберга наверняка будет отложен на более поздние сроки: слишком неблагоприятные условия для этого. По-прежнему шел мокрый снег, под ногами хлюпала грязь, местами сапоги словно приваривались к земле, их приходилось отрывать с риском оставить в густой глине подошвы. Проходя мимо деревянных построек, в которых размещался личный состав штурмового батальона, я встретился с группой бойцов и по их оживленному разговору понял, что они направляются к машине для обмена сухих пайков. Значит, указание выполнено…

В 43-й армии мне приходилось бывать не раз. Я хорошо знал командующего генерал-лейтенанта А. П. Белобородова. Он пользовался большим авторитетом в войсках, говорили о нем все с восхищением. О смелости и решительности командарма в боях, о его любви к бойцам, заботе о них слагались легенды, в которых нередко тесно переплеталось достоверное с вымышленным. Несколько раз мне доводилось встречаться и беседовать с Афанасием Павлантьевичем, и всегда во мне вызывало удивление его глубочайшее знание психологии бойцов, условий их быта, снабжения. На любую просьбу, связанную с обеспечением армии продовольствием, генерал откликался незамедлительно, сразу же принимая необходимые меры, если обнаруживался какой-то недостаток в этом деле.