Хлеб печали

Глава двадцатая. Матильда. Хороший урок

Матильда, высунув язык, черный от чернил (кляксы она слизывала), старательно выводила на бумаге буквы, но стоило ей отвлечься, как строчка виляла вверх или вниз. «Волк есть животное хищное и добывает себе пропитание, охотясь на мелких зверей». Она подчеркнула волнистой чертой слово «волк» как главного героя предложения и задумалась, что здесь есть действие, а что состояние. Учитель по грамматике был ловок на подобные задачи, и, как ни протестовала Матильда (она даже скормила несколько страниц из учительской книги с диктантами свиньям в хлеву и свалила вину на пса), как ни притворялась неспособной к учению, он всегда находил способ заставить ее заниматься, и переписывать плохие работы, и даже порол розгами за шалости. Графиня опять лишь смеялась над жалобами Матильды и говорила, что женщина должна уметь читать и писать хотя бы ради того, чтобы обмениваться записочками с любовниками. «Мне не нужны никакие любовники», - запальчиво отвечала Матильда. Она еле сдерживалась, чтобы не добавить: «особенно такие, как у вас», но не смела огорчать графиню. Иногда она мечтала о том, как графиня воссоединится с мужем, и тот восхитится умениями и способностями Матильды - силой, ловкостью и смекалкой, - и возьмет с собой на войну. Здесь, впрочем, ее мечты простирались не дальше фантазий о том, как она гарцует на собственной лошади в блестящей кирасе, алом плаще, широкополой шляпой из мягкого сукна, одно из полей которой приколото к тулье золотой пряжкой с собственным гербом (каждый раз Матильда придумывала себе новый, потому что не помнила отцовского), и белое страусовое перо, и сапоги из лучшей кожи, и собственный отряд из благородных дворян, которые врежутся с криком «Ура» в стан врагов, когда имперский маршал уже бледно хватается за свой жезл и думает о капитуляции, и они переломят ход битвы, погнав врага прочь, а затем про них сложат песни и будут распевать при дворе много-много лет.

Как же невыносимо скучно было возвращаться к учению после таких возвышенных мечтаний! «Волк» с отвращением написала Матильда на пергаменте и рассеянно засунула кончик пера в рот, забыв, что так делать нельзя.

…а потом, когда фельдмаршал будет говорить речь о том, как они спасли от турок столицу (пусть это будет столица, хотя всем понятно, что турки не могут дойти до Вены!) и что представит их императору для получения высшей награды, из толпы появится дедушка, строгий и величавый. «Матильда-Шарлотта-Анна-София фон Нидерхоф, - скажет он, держа руку на шпаге с искусно выкованной гардой, - я горжусь тобой. Ты достойна своих предков, и твои родители были бы довольны, если б видели тебя сейчас». Тогда она бросится ему на шею… То есть, нет, она сделает шаг назад и присядет в книксене… Хотя нет, юноши так не делают. Поэтому она просто низко поклонится, и перо от шляпы взметнет пыль с земли. «Это ваша заслуга, сударь, - скажет она. – Вы, мой дед, воспитывали меня так, как должно воспитывать людей благородных, и я счастлива, что оправдала ваши ожидания, пусть и так скромно!» И пока все будут ахать и шушукаться, что эта прекрасная девушка вела войска против страшных турок, вот тогда она бросится на шею деду и скажет ему…

- Что это вы там бормочете? Выньте перо изо рта, – недовольно спросил учитель, неслышно войдя в комнату. – Ваше время вышло. Давайте сюда лист.

- Я не успела закончить упражнение, - пробормотала Матильда, чувствуя, как ее лицо пылает. – Мне нужно еще время.

- Я уже дал вам достаточно времени. Более способный или усидчивый ребенок уже давно бы выполнил все, что от него требуют. Или это задание слишком сложно для вас?

- Нет! – воскликнула она обиженно. – Я могу его сделать с легкостью! Его и еще сотню таких же!

- Непохоже. Но ловлю вас на слове. Откройте книгу по грамматике на странице сто двадцать пятой. Начните делать первое упражнение. Разбор, как я вас учил, и не забудьте про правописание. Ваш рукописный шрифт ужасен.

- Там целая страница предложений, - пробормотала Матильда. Буквы в книге напоминали толстых, извивающихся черных червяков, которые неожиданно изгибались под острыми углами.

- Их там две, - поправил учитель, поджав губы. – Девяносто одно, если быть точным. Я надеюсь, такие меры помогут вам сосредоточиться на учении, а не на собственных мечтаниях.

- Мне вообще не нужно учиться…

- Это я уже слышал, - непреклонно ответил он. – И не только от вас. Каждый ученик рано или поздно говорит мне об этом. Но есть один способ избавиться от учения.

- Какой же? – со внезапным любопытством воспрянула духом Матильда, заерзав на стуле.

- Выполнить все, что я прошу, и сдать мне экзамен.

- А-а, - Матильда разочарованно вздохнула. Сейчас у нее не было запала ссориться или бунтовать, и некуда было деваться от грамматики, составленной неким злонамеренным человеком, который дал каждому простому слову какую-то сложную цель, которое оно якобы выполняло в самом обыкновенном предложении. В глухом лесу в самую темную из ночей было трудней заблудиться, чем среди страниц этой книги.