Хлеб печали

- Какая разница? И вообще это я вас нашла, – буркнула Матильда, невольно краснея. – Потом я думала, вы убили моего деда. Собиралась мстить. Но теперь я понимаю… мне кажется, это был тот оборотень. И я хочу найти его.

Руди вздохнул. Нет, ему точно нужно было выпить.

- Я не мог убить твоего деда. Когда-то мы были хорошими знакомыми. Я помогал ему искать тебя в ту ночь. Он очень волновался.

- Правда? – жадно спросила Матильда. – Что с ним случилось?

- Не знаю, - ответил он, и Матильда немедленно скисла. - Я был ранен. Кто-то напал на ваш дом и сжег его. Почему ты думаешь, что это был оборотень? Ваш дом жгли люди.

- Их могли нанять! Вы же знаете, оборотни ходят среди людей, и их трудно отличить.

«Я-то знаю, - подумал Руди, пристально глядя на девчонку, - но тебе-то откуда об этом знать? Вряд ли твой дед рассказывал тебе об этом, как и о том, кто вы есть».

- Что ж, - сказал он вслух, - возможно. Скажи мне, где он прячется, и я разберусь с ним.

- Мне надо пойти с вами, - сказала Матильда, упрямо наклонив голову, словно хотела боднуть его. – Возьмите меня с собой! – Руди молчал, и на ее лице показалось такое нетерпение, что он подумал, будто она сейчас сорвется с места и бросится к нему. – Я умею многое! Я вынослива, я могу фехтовать часами, я умею терпеть голод и жажду, я умею стрелять… - она остановилась перевести дыхание и принялась загибать пальцы. – Из лука, из арбалета, из мушкета, из пистолета...

- Я не беру с собой детей. Особенно девочек. И особенно своевольных. Если я захвачу оборотня, мы будем судить его, и ты утолишь свою жажду мести.

Матильда едва не подпрыгнула на месте от возмущения.

- Графиня знает о том, что ты здесь? Или ты опять убежала без спросу? – спросил Руди, чтобы не дать девчонке опомниться.

- Вы говорите, как мой учитель грамматики и геометрии, - с досадой и неуверенностью проговорила она. – Мы приехали в город вместе с моей госпожой… Она сказала, что ей нужно навестить кого-то в тюрьме.

- Она здесь? – вопрос вырвался поспешней, чем Руди хотелось, и Матильда опять ощетинилась.

- Да. Но думаю, она не захочет вас видеть. Моя госпожа злится и обижается на вас.

- Правда? Почему?

Матильда пожала плечами и сделала шаг назад, к двери.

- Откуда мне знать? Я всего лишь ее воспитанница... – равнодушно ответила она, но надолго ее равнодушия не хватило, и Матильда с вызовом заметила: – Но я могу разузнать это для вас, если вы сделаете кое-что для меня.

- Ты похожа на своего деда, - мрачно сказал Руди. – Когда он встречал препятствие, то не успокаивался, пока не добьется своего, если даже для этого надо было срыть до основания пару крепостей.

- Возьмите меня с собой, - Матильда засияла, как начищенная монетка. Сравнение с дедом особенно ей польстило, - и я стану вашим к ней гонцом, и буду говорить ей о вас только хорошее!

- Ну хорошо, - с неохотой согласился он, не представляя, как можно сладить с дерзкой девчонкой в опасном походе. – Ладно.

- Тогда завтра?

- Завтра назначена казнь.

- Она же с утра, - с жестоким легкомыслием заметила Матильда. – Мы будем смотреть, как жгут ведьму, а потом можно будет отправиться в путь.

- Нет. К погоне за оборотнем нужно подготовиться. Мы отправимся через два дня.

Девчонка чуть ли не подпрыгнула от радости.

- Хотите, я сейчас приведу к вам графиню? – спросила она живо. – Я уговорю ее зайти!

- Не надо. Передай ей… Что я ищу встречи. И скажи мне потом, как она приняла эту весть.

- Я все сделаю, - воскликнула она, низко поклонилась и почти вприпрыжку пошла к дверям. – Через два дня, через два дня, - донеслось до Руди ее мурлыканье. – Прощайте! – воскликнула Матильда у самого выхода и шарахнулась от Арнульфа, неожиданно появившегося в дверях. От него так разило чесноком, что даже до Руди донеслась ядреная волна запаха. Тюремщик низко поклонился, сорвав шляпу, и Матильда прошла мимо него, важно вздернув нос.

- Что еще? – недовольно поинтересовался Руди. Одиночества ему сегодня, похоже, было не дождаться.

- Вы велели докладывать вам о посетителях ведьмы, господин, - ответил тот.

- И?

- Одна богатая и влиятельная дама, хорошо вам известная, сейчас навестила ее, господин, - сказал тюремщик. – Она принесла старухе подарки и лекарства.

- Вот как, - Руди немедленно нахмурился. Анна играла с огнем.

- Но старуха выгнала ее, сказав, что ей не нужны подачки и что она не желает быть приманкой для других людей, - мрачно завершил Арнульф. – Она даже плюнула мне на сапог.

- А что госпожа?

- Вестимо, расстроилась. Улыбнулась и сказала, что понимает, приговоренному к смерти трудно причислять себя к живым, но что стоит уповать на Господа, который видит правду.

- Она сказала это при всех?

- Точно так. Мне показалось, госпожа хочет остаться с ней наедине, но, памятуя ваши слова, я сразу показал, что это никак невозможно. Она дала мне гульден и, кажется, ничуть не огорчилась. Я подумал, что вам следует об этом знать немедленно.

- Со старухой кто-нибудь остался?

- Ее охраняют четверо, как вы и велели. Не самые проворные, но одни из самых верных, насколько я знаю.