Хлеб печали

К ее чести, Анна не стала возражать и даже не отвела его руку.

- Вы боялись за меня, когда встретили на дороге, а теперь я боюсь за вас, - ответила она просто. – Не спрашивайте отчего. На этот раз я просто не знаю ответа. Поверьте, сердце подсказывает, что вам грозит опасность, и чем дольше вы здесь, тем хуже будут последствия.

- Только трус будет бежать от опасности, - Руди отпустил ее. – Странно, что вы этого так и не поняли. Я готов ко всему, что нас ждет впереди. Господь всегда с нами, Анна.

- Но не всегда мы знаем, какие испытания он нам приготовил. Мне жаль, что вы не слушаете меня.

- Не будем об этом, - остановил он ее. – Нам так мало приходится быть вместе, что я не хотел бы тратить время на пустые разговоры. Я люблю вас, Анна, - неловко вырвалось у него. - но не могу ничего поделать.

Она вздохнула и отвернулась.

- Я не привыкла говорить таких слов… В наше время, в нашем возрасте они утратили свою чистоту, потому скажу так: вы дороги мне. Если вы вдруг передумаете держать свою клятву никогда не жениться, и я к тому времени овдовею, можете смело попросить моей руки. Наверное, я не откажу вам, под каким бы именем вы не пришли ко мне.

- От вас ничего не скрыть, - засмеялся он. – Давайте встретимся завтра вечером. Мне нужно будет завтра ваше общество, чтобы отдохнуть душой. Только прошу вас, никогда больше не выдумывайте пустых предлогов, чтобы спасти меня.

Анна усмехнулась в ответ, все еще не поднимая глаз, но ее усмешка вышла отнюдь не веселой.

- Завтра… Да, конечно, - отозвалась она. – Я буду ждать вас.

Она протянула ему руки, и он расцеловал ее ладони, прежде чем распрощаться. Слуга появился из сумерек, как только Анна отошла от него, и Руди некоторое время не двигался, глядя ей вслед. Опять закрапал дождь, и на душе у него стало одновременно светло и тревожно.

Глава двадцать седьмая. Руди. День казни

Смотреть на казнь графиня приехала рано, когда люди еще только раскладывали хворост, кутаясь от промозглой сырости. День был хмурым и пасмурным, и ветер гулял по открытой галерее, играя перьями на шляпах и шуршащим шелком и тонкой шерстью на женских юбках. Вдоль стены навытяжку выстроились солдаты, салютуя графине, когда она с процессией проходила мимо, и Матильда гордилась тем, что ее поставили идти следом, по правую руку. Платье, которое ей сшили, было не слишком удобным, и все время хотелось поправить рубаху, которая пузырем вылезала из корсета при каждом неловком движении. Ах, каким удобным был перешитый и заношенный дедов дублет, который отобрали по дороге в город! Но его, наверняка, давным-давно распороли, и часть ткани и кожи пустили на то, чтобы залатать одежду слуг, а часть отдали старьевщику…

С утра они постились, затем в церкви их напоили подогретым вином, и у Матильды слегка кружилась голова от голода, вина и эйфории; она с нетерпением ждала, когда они отправятся в путь, чтобы доказать, что стоит своего деда и своего отца, каким бы тот ни был. Процессия двигалась так медленно и так важно, что ей едва хватало терпения вышагивать в такт и сохранять серьезное выражение лица.

Наконец графиня подошла к возвышению, на котором стоял резной деревянной трон. Слуги сняли алый плащ с ее плеч и помогли ей сесть, укрыв ей ноги теплым сукном, и собравшиеся внизу люди умолкли, а потом послышались приветственные возгласы. Сверху люди напоминали Матильде старый ковер: шапки и шляпы, чепцы и косынки – всех оттенков белого, серого и черного.

- Велите после казни выставить три бочки вина, - сказала графиня главе городского совета, и тот, состроив почтительную рожу, низко наклонил голову.

Слуги рассадили всех на подготовленные стулья и лавки – сразу рядом с графиней оказались глава городского совета и епископ местного прихода, который спешно вернулся, как только узнал о казни. Матильда беспокойно обернулась, разыскивая для себя место, но графиня поманила ее к себе и усадила на специально заготовленную табуреточку, чуть выше той, на которую она ставила ноги.

- Ты не волнуешься? – спросила она тихо, наклонившись над ее макушкой.

- Почему я должна волноваться? – с напускной лихостью ответила Матильда.

- Очень страшно, когда умирают люди, - произнесла графиня. – Ненавижу казни, хотя многие – например, мой муж, - их очень любят. Если тебе станет невмоготу, просто закрой глаза и заройся в шкуру.

- Мне не может стать невмоготу, - хвастливо заявила Матильда, отнюдь не уверенная в том, что говорит правду. Она вспомнила, как хладнокровно хозяйка предлагала ей убить волка-оборотня, но тут же спохватилась, что это не человек и никогда им не был. Графиня задумчиво потрепала ее по щеке, и Матильда прижалась к ее юбкам.