Хочу жить дольше! Записки геронтолога

— Это одна из множества исторических баек. Я никогда не встречал документального подтверждения ни словам И. В. Сталина, ни обещаниям А. А. Богомольца.

Биолог из Сингапура:

— Тем не менее прототипом Ф. Ф. Преображенского был сам великий И. П. Павлов. Именно он демонстративно носил царский китель и не признавал большевиков.

Старый доктор оборачивается в сторону биолога:

— Пардон, но Вы очень самоуверенны в своей линейности. Вынужден это сказать, так как наблюдал за вашими более ранними высказываниями, ограниченными рамкой российского телевидения. Вы должны понять, что это не тот уровень, который нас интересует.

Биолог не доволен, хочет что-то сказать, но сдерживается.

Доктор:

— Я продолжу. Например, академик А. А. Ухтомский был тоже демонстративен в одежде… и что это нам дает? Кроме того, он из среды священников и сам окончил богословский факультет. А фамилия Преображенский — это широко распространенная фамилия лиц из этой среды. А большевиков много кто тогда не признавал. Государству СССР ведь только что исполнилось лишь 2 года. Вы даете оценку с высоты своего 2019 года, а доктор Булгаков ничего не знал об вашем и моем понимании. Поэтому и Павлов и Ухтомский мимо.

Господа, это лицо должно быть хорошо узнаваемо в клинической среде, а с другой стороны такое яркий образ не должен был повредить прототипу героя. Даже если он и собран из лоскутов разных реальных образов.

Эндокринолог:

— Это С. А. Воронофф.

Старый доктор:

— Да, но только Сергей Абрамович французский подданный. Это смущает, так как действие происходит в РСФСР. Вряд ли он в 1925 году был широко известен в России. Именно так, чтобы образ отпечатался в сознании читателя.

Патологоанатом:

— Эммммм… конечно, это И. П. Павлов. Собак он оперировал собственноручно, скальпелем. Людей, конечно, не оперировал, и это слабое место в этой истории.

Историк:

— Собачье сердце — это просто самое обычное бульварное чтиво. Я давно полагаю, что моих знаний хватает понять это. Большевики провели индустриализацию, коллективизацию и сделали атомную бомбу. А это просто проходная история.

Старый доктор:

— Мы в «Вечности» просим говорить всех своими словами, не словами из своих учебников. Забыл, и в отличие от ваших учебников, которые вы переписываете почти каждый сезон, именно эту книгу пока никто не переписал.

Историк Козлов:

— Я возражаю, я буду жаловаться…

Старый доктор:

— Куда? Мы же в «Вечности», тут криками историю не переписать. Что было, то было.

Биолог из Сингапура:

— У врачей же как? Если людей не резал, то не профессор. Нобелевка, наука, эксперименты на животных — это все фигня… ничего не изменилось с тех пор. И А. А. Ухтомский:, конечно, не был Нобелевским лауреатом

Патологоанатом обращается к биологу из Сингапура:

— Впервые о таком слышу. Никогда не сталкивался с такой постановкой вопроса «резал — значит профессор».

Травматолог:

— Конечно, нейрофизиолог А. А. Ухтомский не был нобелевским лауреатом, тут у нас все легко, русский нобелевский лауреат только один — И. П. Павлов. А И. И. Мечников не в счет, он около 40 лет своей жизни жил и работал во Франции. Там же и умер.

— Да, господа, а причем здесь нобелевская премия? Она никак не звучит в теме «Собачье сердце»! Или я что-то пропустил?

— Господа, пока есть две версии. Версия первая и более или менее обоснованная — это академик Павлов. Версия вторая, и, пожалуй, самая известная нам версия — это доктор Сергей Абрамович Воронов. Но, что, конечно, большой минус, он француз. И никогда не был даже русским студентом. Кроме фамилии, его вообще ничего не связывает ни с революционной Россией, ни с Российской империей.

Старый доктор:

— Господа, моя версия — это Петр Алексеевич Преображенский. Давайте немного остановимся на этом малоизвестном сегодня, но не в начале прошлого века, известном враче-неврологе.

Клинический фармаколог:

— У меня есть брошюра Преображенский А. П. «Органотерапия», Наркомздрав СССР. Медгиз, 1944.

Старый доктор:

— Возможно, это сын.

Клинический фармаколог:

— А насколько нам вообще важна фамилия? Вы же на фамилию намекаете? Ведь 1920-е годы — это расцвет органотерапии и в мире, и в СССР. У меня есть такая книга Pineles F. «Практическая органотерапия». 1927 год. Или вот: статьи Данилевского, Вялковой, Воробьева, Линдберга, Эпштейна, Тутаева и других в сборнике «Органотерапия». Харьков, Научная мысль. 1929 год. Тема органотерапии была на подъеме.

Невролог:

— Если были высокопоставленные пациенты, то, вероятно, был и Шариков. Может быть, надо плясать от этого героя?

Старый доктор:

— Да, история медицины крайне интересная тема, так как правители страны правили и в состоянии здоровья, и в состоянии болезни. А значит есть следы влияния болезни на нашу историю, и страны, и мира.

Патоморфолог:

— С Булгаковскими прототипами вообще все очень не так просто. Тут недавно всю ночь обсуждали вопрос о прототипе тёмно-фиолетового рыцаря Коровьева.

Психиатр:

— А я вот больше десяти лет проработал в клинике, которая была прообразом клиники Стравинского в «Мастере и Маргарите».

Биолог из Сингапура: