Хорошо и плохо было жить в СССР. Книга первая

Помню, мы возмущались и выкрикивали: «Какая это, к черту, жизнь? Кто ее такую придумал?» Ведь у нас в СССР не просто все было иначе, а исключительно правильно. Рабочие были хозяева жизни. Мы трудились с удовольствием, и на работу шли с радостью, и завод был нашим общим домом, нашей большой семьей. Если там, в капиталистических странах, порядки таковы, что рабочий не пользуется никаким авторитетом в обществе и на него не смотрят с уважением, то у нас рабочий завода – значительный человек. У них в буржуазном мире с гордо поднятой головой ходят только богатые люди, владельцы домов, предприятий, земельных участков и знаменитости, а все остальные им завидуют. А у нас? В нашем городе, например, любой человек труда чувствовал себя, как владелец всего города.

Нас, заводских, все уважали. Работники милиции не задерживали выпивших, если они с завода, а вежливо просили пойти домой и лечь спать. Или подвозили до крыльца. Хулиганов в городе не было, а всяких дебоширов и прочих нарушителей спокойствия сразу ставили на место. Какой хулиган сможет выстоять, когда разговаривать с ним явится большая заводская бригада? Грубияны, сквернословы тоже не задерживались. А те, кто любили заявить о себе как об отдельной исключительной личности, постарались уехать из города. Таких тут высмеивали.

Ходили слухи, что в некоторых городах нашей страны ребята пробуют подражать американским хиппи, носят странную одежду, неопрятную, вызывающую, надевают бабушкины бусы, пришивают монеты, бахрому. Мы, заводские, внимательно следили, чтобы этакого позора на наших улицах не было. Только мы, рабочие, определяли, что и как носить. Одевались обыкновенно, скромно. Прически были аккуратные. Парни с волосами до плеч из числа наших мне не встречались.

Когда мой отец уходил на пенсию, в цеху остановили работу. Пришел директор и лично поблагодарил папашу за многолетний безупречный труд и воспитание молодежи. Дома мы устроили застолье. Пировали человек сорок, не меньше. Но отец не особенно радовался, наоборот, ему было не по себе, потому что он привык трудиться для общего блага, приносить пользу.

В том-то и дело, что все мы, заводские, хорошо знали, каково наше значение в масштабах страны: мы большинство, правящий класс. Сильнее нас никого нет. Мы приучены трудиться, и организовали жизнь так, что все уважают труд и гордятся своей рабочей специальностью. Самая верная модель существования.

Мы поддерживали дисциплину не только на заводе, а, повторю, следили за порядком и в городе. Преступности на улицах почти не было. Серьезных драк, пьяных стычек, безобразий не припомню. Бездельники не бродили. Пустые, никчемные люди по округе не шатались. Радости были простые, но разве это не показатель процветания общества? Ведь когда человек искушен всякими страстями, избалован излишествами, погряз в безделье, он теряет способность радоваться каждый день и самым простым вещам. Ему нужно что-то вычурное, странное, граничащее с крайностью. В итоге он становится неугомонным, скатывается до грубых инстинктов, до низменности.

В СССР был страной всех трудовых людей. Мы гордо назывались рабочими. Только в Советском Союзе рабочие жили с высоко поднятой головой, засыпали и просыпались с чувством большого личного достоинства. Мы не стремились к большим деньгам, не забивали себе голову глупостями и не требовали постоянного разнообразия. Мы любили труд на благо нашей родины и радовались каждому новому дню. Моя мечта – чтобы вернули СССР в пределах хотя бы одной республики или края. Пусть это будет небольшая, крошечная страна на карте мира, но там должен быть тот социализм, в котором я жил. Я поехал бы туда вместе со своей семьей. Мы бросили бы все. Если нужно, мы пошли бы туда пешком, имея при себе только краюху хлеба да бутыль воды. Пусть только Советский Союз вернется».

Павел Ка – нин, 1958 года рождения: «Я смог уехать из города, где родился, только в восемнадцать лет, когда меня призвали в армию. Назад я не вернулся. А до этого я только мечтал исчезнуть из нашего городишки. Представлял себе, что у меня волшебная палочка: взмахиваю – и я уже в другом месте. И со мной младший брат Саша. Ему тоже не нравилась такая жизнь. Кому она может понравиться?

Мы жили в трехэтажном доме послевоенной постройки. На фасаде – балконы, заваленные дребеденью, во дворе – набитые такой же дребеденью деревянные сараи. Дом ни разу не ремонтировали, не красили. Говорили, что когда-то он был горчичного цвета, а когда потускнел и облупился, стал как глина.

На нашей улице все дома были одинаковые, и у всех все одно и то же. В единственном подъезде широкая лестница, грязные стены, тяжелые запахи, то резкие, то кислые и всегда унылые. Сараи во дворе набиты таким хламом, какой бывает только на помойке. Люди несли туда изношенные вещи, старую посуду, но ничего не выбрасывали. Я видел там дырявую сковородку. Почему так? Сейчас мне понятно – от бедности.