Хождение за три моря

Вараручи провёл небольшой караван в обход главных улиц, по которым ездила ночная стража, и скоро они оказались в укрытии. Здесь оружейника ждал тайный гонец, который сообщил, что Мухаммед-шах не взял столицу Виджаянагара, хотя предпринял несколько штурмов. Его войско ослабело от недостатка продовольствия, невыносимой жары и жажды. Погибло уже столько воинов, что теперь новый штурм окажется очередной неудачей. Поэтому Мухаммед-шах приказал отступать.

Когда гонец ушёл, Вараручи, Баба и Хоробрит обсудили положение. Несомненно, вернувшись из похода, Малик Хасан проверит свою сокровищницу. И обнаружит, что в подвале побывали грабители.

— Первым делом он прикажет схватить смотрителя фонтанов, — сказал Вараручи. — Поэтому тебе, Баба, следует бежать из Бидара до возвращения Малика Хасана.

Тот согласился и спросил, что они решили относительно Говинды.

— Попробую уговорить его ещё раз, — ответил оружейник. — Если он согласится, уйдёте вместе. Есть у тебя надёжное укрытие вне Бидара?

— Нам лучше вернуться в Камбей. Гуджарат — моя родина. Когда вы выступите, то дадите мне знать.

На том и порешили. На следующий день Баба и Вараручи отправились к Говинде, но вернулись гораздо быстрее, чем следовало, и Баба сообщил Хоробриту, что Говинда мёртв. Скорее всего, отравил себя ядом. Видимо, жизнь потеряла для него всякую прелесть. А ещё через день Баба вместе с семьёй покинул Бидар. Вараручи отдал ему крепкого осла, на которого Баба нагрузил свои пожитки, вручил мешочек с золотыми монетами, так что бывший смотритель фонтанов стал состоятельным человеком.

Бидар за это время наполнился слухами, что война султану не удалась, что потерь много — индусов и хоросанцев, — что в Теленгане опять восстание, а тарафы провинций ведут себя как раджи. Казалось, в Бидаре изменился даже воздух, ибо те, кто им дышал, начинал чувствовать обречённость. Проявилось ранее тщательно скрываемое недоброжелательство индусов к хоросанцам, индусы открыто стали собираться на площадях и улицах, и если проезжал мимо хоросанец, провожали его косыми взглядами. На рынках стало больше воровства, видимо, багдадский вор прижился в Бидаре. Стража куттовала свирепствовала, хватала всех подозрительных, однажды стражники-хоросанцы задержали двух индийцев, обвинив их в конокрадстве. Тотчас вокруг них собралась толпа индусов, и в хоросанцев полетели камни. Страсти накалялись. Всё, что раньше таилось или действовало подспудно, вдруг проявилось внезапно и бурно, тайная ненависть обернулась открытой враждой, покорность сменилась неповиновением. И всё это происходило на глазах Хоробрита. Поэтому оставить сейчас Бидар он не мог, крушение империи случается не каждый день.

Султан, Махмуд Гаван и Малик Хасан вернулись в столицу на пятнадцатый день после Курбан Байрама — мусульманского праздника жертвоприношений.

Все трое укрылись в своих дворцах и никого не принимали. Первое, о чём сообщил незаметный опахальщик Малика Хасана, — визирь обнаружил кражу своих сокровищ. Вараручи рассказал Хоробриту, что, по словам опахальщика, воины Малика Хасана сразу кинулись на холм, взломали дверь хижины Говинды, но она оказалась пуста. Тогда они схватили стражников, охранявших водоём, и от них узнали, что Говинда давно мёртв. Малик Хасан совершенно разъярился, когда ему донесли, что исчез смотритель фонтанов Баба, и велел казнить всех десятерых воинов, оберегавших его диванную. Поскольку грабёж не обошёлся без участия обоих смотрителей, что было очевидно, то они и были представлены как главные виновники. Куттовал разослал по окрестным городам соглядатаев в поисках исчезнувшего Бабы и тем ограничился. Тем более Малик Хасан не стал говорить, сколько и чего похищено из сокровищницы.

Бидар злорадствовал над маленьким визирем, млел в ожидании, чем закончится затворничество султана. И вот через неделю все семь ворот Бидара неожиданно распахнулись, в них вновь появились писцы-брахманы и стража. Выехали глашатаи и объявили о великой победе «прекраснейшего из прекрасных, благороднейшего из благородных», славного повелителя Мухаммед-шаха, любимого народом, чьи заслуги навечно останутся в памяти потомков.

— Грозный лев заставил трястись от страха жителей гнусного Виджаянагара! — кричали глашатаи. — А сам Вирупакша уподобился скулящему шакалу, не знающему, куда спастись бегством! Диван[184] решил увековечить замечательный успех могучего царя царей Мухаммед-шаха званием «лашкари», что означает «борец за веру»! О, славные жители Бидара! Слушайте и не говорите, что вы не слышали! Борец за веру, любимец аллаха Мухаммед-шах — да будет он жив, невредим, здрав — объявляет, что завтра во дворце состоится пир, на который приглашаются все знатные жители Бидара, кроме его врагов!

Кого глашатаи подразумевали под врагами султана, было ясно, ибо по городу уже усиленно распространялся слух о том, что «лашкари» хочет свалить вину за поражение в Виджаянагаре на Махмуда Гавана. Столь открытое неуважение к великому визирю как бы служило разрешением на травлю его.