Хозяйка Мельцер-хауса

Она приветливо кивнула бригадиру Гундерману – для разговоров в цехе было слишком шумно, да и Гундерман отнюдь не жаждал общения с «молодой директрисой». Как и остальные рабочие, он всегда видел в Мари только посетительницу, а если и называл ее «молодая госпожа директор», то титул этот относился не к ней самой, а подразумевал скорее, что она супруга директора Пауля Мельцера. Да и работающие на фабрике женщины не проявляли к Мари того уважения, с каким они, подчиненные, относились к директору Мельцеру. Только немногие из них понимали, что именно настойчивость Мари спасла предприятие.

Наверху, в приемной, все изменилось, прежде всего это относилось к секретаршам. Теперь и Людерс, и Хофманн, когда Мари просила их напечатать что-то под диктовку, проявляли большое рвение, они также взяли в привычку класть на стол готовые письма, а по утрам сами незамедлительно приносили почту.

– Мы всегда рады, когда вы здесь, фрау директор, – призналась как-то Людерс. – Тогда все в руках спорится. Если вы понимаете, что я имею в виду.

Мари была только наполовину рада этому комплименту, поскольку он подтвердил то, что она сама уже давно заметила: Иоганн Мельцер все больше и больше отстранялся от повседневных дел и мало заботился о сбыте бумажных тканей. В конце концов он предоставил Мари право делать закупки самостоятельно, без него.

Она оказалась осторожной и умной деловой женщиной, и директора это, похоже, вполне устраивало. От него теперь требовалась только подпись, каждая бумажка ложилась ему на стол в ожидании благословения.

Сегодня, в порядке исключения, Иоганн Мельцер сидел в кабинете Пауля за письменным столом, положив перед собой несколько папок и книг.

– Ты снова не пришел на обед, папа, – укоризненно произнесла она. – Чем ты питаешься? Воздухом и цифрами?

Он закрыл книгу и снял очки. Сколько морщин появилось у него на лице. Казалось, его до сих пор такое крепкое тело как-то скукожилось, и даже пиджак вдруг стал смотреться на нем мешковато.

– Зачем тебе понадобились эти книги, Мари? Это все твоя навязчивая идея проникнуть в искусство двойной бухгалтерии?

Вообще-то, он мог бы гордиться тем, что его невестка занимается таким скучным делом, как бухгалтерия. Как ни странно, он часто хвалил ее перед знакомыми, называя «толковой деловой женщиной». Однако когда речь заходила о том, чтобы объяснить ей что-нибудь, он начинал упираться.

– Я попросила господина Брукмана дать мне кое-какие бухгалтерские книги.

Иоганн Мельцер смеялся недолго и отрывисто, затем откашлялся. Ну да, старик Брукман был как раз тем человеком, которого мог пойти у Мари на поводу.

– И? Он рассказал тебе о своей работе? О дебите и кредите? Он такой аккуратист, и почерк у него такой бисерный. А какие у него тоненькие пальчики. Как у монаха, что копирует Библию.

Старый бухгалтер действительно много чего объяснил ей. Однако он любил вдавался в мельчайшие подробности, отчего у Мари сложилось впечатление, что она не все поняла. Вот почему она взяла у него эти бухгалтерские книги.

– Да, он трудолюбив и предан своему делу.

Их взгляды одновременно устремились на бокал, стоявший справа от стопки книг на ее столе. Он был наполовину пуст и явно не принадлежал Мари. Откашлявшись, Мельцер почти вызывающим жестом взял его в руки и допил содержимое.

– Ты, наверное, ждешь, чтобы я освободил для тебя стул, да? – сказал он не без иронии.

– Да нет, сиди, папа. Я хотела кое-что обсудить с тобой.

Сняв шляпу и жакет, она устроилась в кожаном кресле. Мари чуть было не положила ногу на ногу и покачала одной ногой, но сдержалась, потому что знала, что он терпеть этого не мог.

– Ты хочешь спросить про свои рисунки? Если ты хочешь знать мое мнение, то я его выскажу: мне не нравится, когда женщины одеваются, как мужчины.

Она разработала модели костюмов и пальто, которые легко было сшить из бумажных тканей: их отличали прямые формы, гладкие и невычурные. И все же, как Мари полагала, они были не лишены элегантности и подходили женщинам.

– Нет, я хочу спросить тебя не об этом, папа. Я хотела бы поговорить с тобой о заработной плате.

Он сделал такое лицо, как будто она говорила по-русски. Мари поняла, что будет нелегко.

– Тебе не нужно ломать над этим голову. С момента появления фабрики я всегда порядочно платил своим рабочим.

Она придерживалась другого мнения. Однако сейчас было не время вести разговор о прошлом, поскольку можно было быстро скатиться к таким вещам, которые тут же свели бы разговор на нет.

– Если сравнить с машиностроительной или бумажной фабрикой, то это верно, – осторожно начала она. – Тем не менее я считаю, что рабочие там получают зарплату, с которой можно с голоду умереть. – Она испытующе посмотрела на Мельцера – он сидел неподвижно, держа за дужку свои очки и насмешливо сдвинув брови. Казалось, он чего-то выжидал. – Ты наверняка читал о беспорядках и забастовках, – продолжила она. – Я считаю, что именно нужда заставляет большинство рабочих выходить на улицы.