Хозяйка Мельцер-хауса

– Я кое-что принесла, так, по мелочи. Ничего особенного, но будет лучше, если мы распакуем сумку на кухне.

Элизабет принесла десять кусков хорошего мыла, несколько банок говяжьей тушенки, пакет малиновых леденцов и горшочек пчелиного меда – все эти драгоценности она взяла в кладовке на вилле. Конечно, это всего капля в море, потому что в доме сейчас находилось более сорока детей – но все же лучше, чем ничего. Себастьян Винклер сел за стол напротив нее и с видимым удовольствием принял дары. Когда она протянула ему конверт с небольшой суммой, он на мгновение задержал ее руку.

– Вы настоящий ангел, фрау фон Хагеманн. Я знаю, эти слова звучат напыщенно и пошло, но я не могу найти других, которые подошли бы вам лучше.

Элизабет почувствовала приятное покалывание, которое вызвало в ней его прикосновение. Его рука была теплой и твердой и казалась такой невероятно мужской. Нежной и сильной. Защитник и в то же время обожатель. Прекрасный человек с чистой душой. Как хорошо, что он не знал, какими чересчур земными фантазиями терзался его «ангел» в этот миг. Конечно, она была замужем. Не так давно она была прямо-таки помешана на Клаусе фон Хагеманне. Однако за время войны она испытала массу разочарований. Как раз поэтому она имела полное право предаваться своим мечтам.

– Вы заставляете меня краснеть, господин Винклер.

– Может быть, предложить вам чаю? Пожалуйста, доставьте мне удовольствие и выпейте со мной чашечку.

Боже, они были совсем одни на этой большой кухне, кухарка уже ушла. Себастьян Винклер встал, взял с полки две чашки, поставил их на блюдца, которые совсем им не подходили, а затем кочергой приподнял круглую заслонку, чтобы подложить дров.

– Позвольте мне сделать это! – импульсивно воскликнула она.

– Да никогда в жизни, – решительно отказался он. – Просто посидите – я вовсе не такой неуклюжий, каким кажусь.

В этот момент круглая железная заслонка соскользнула и с грохотом ударилась о плиту. «О боже, – с ужасом подумала Элизабет. – На самом деле я не имею ни малейшего представления о том, как разжечь плиту. Почему я никогда не заходила на кухню, чтобы научиться этому? Ну да, точно, потому что мама запрещала».

– Еще раз извините, – пробормотал он. – Я не хотел вас напугать. Как видите, в кухонном деле я не силен, но ничего, оно понемногу начинает мне поддаваться. Так что скоро будет чай.

Он добавил дров и подвинул заслонку на место, после налил воды в чайник и поставил его на плиту. Его широкое, немного грубоватое лицо покраснело от напряжения, а на лбу выступили бисеринки пота. Элизабет снова поймала себя на неприличных мыслях. Наверное, это приятно оказаться в этих крепких, сильных руках? Если эти руки держат тебя так крепко, как может держать мужчина, страстно желающий женщину?

– Я очень рад, что познакомился с вами, – сказал он, возвращаясь к столу. Он сел напротив нее и вытер лоб носовым платком.

– Не поймите меня неправильно, фрау фон Хагеманн. Между мужчиной и женщиной существует привязанность, которая не имеет ничего общего с плоской телесностью. Родство душ, которое существует гораздо дольше, чем наше физическое существование. Гете описал это в своем стихотворении Шарлотте фон Штейн. «Потому что в далекие, ушедшие времена моей сестрой была ты, ты была моей…»

Не закончив цитату, он смущенно вскочил, чтобы посмотреть за чайником. Элизабет нашла его речи несколько преувеличенными, ведь на самом деле ей вовсе не хотелось быть его сестрой. Несмотря на это, его слова подействовали на нее благотворно. Прекрасно, что она очаровала мужчину, ведь она испытывала острую потребность наверстать упущенное в этом отношении. В том числе и в делах сердечных.

Себастьян вернулся с чайником, в котором заварил мятный чай, и с гордостью признался, что собирал эту мяту вместе с детьми на лугах. Потом они перешли к другой теме.

– Вы же знаете, что моя предшественница была отстранена от должности. Теперь, когда я узнал подробности от его высокопреосвященства Лейтвина, должен сказать, что я потрясен.

Именно Лейтвин начал расследование, которое закончилось для фройляйн Папперт увольнением, он же предложил взять Винклера на ее должность.

– Представьте себе, фрау фон Хагеманн. Эта женщина систематически переводила средства консорциума, а также многочисленные частные пожертвования на свой собственный счет. Она сколотила себе целое состояние. Это были деньги, которые предназначались для детей и в которых они так отчаянно нуждалась. Когда я только начинал работать здесь, у малышей почти не было одежды, обуви, а их кровати были в ужасном состоянии.

– И где теперь эти деньги? Разве их нельзя конфисковать и отдать в детский дом?

Он сердито фыркнул и наклонил голову.

– Нет, эта особа чрезвычайно хитра. Она утверждала, что потратила все свое состояние на военные займы, и в ее квартире ничего не нашли. Не исключено, что она все перевела в Швейцарию. Именно туда она отправилась незадолго до начала войны. Это стало известно, потому что консорциум открыл там на три дня свое представительство.

– Вот сволочь! – вырвалось у Элизабет. – И что с ней теперь будет?