Хроника смертельной осени

– Господи, ну за что все это? Почему Олег? Он был таким хорошим мальчиком, подавал блестящие надежды. В какой момент он пустил под откос свою жизнь?

– Черт с ним, – зло рыкнул Виктор. – Со своей жизнью он мог делать все, что ему заблагорассудится. Но он отнимал и продолжает отнимать чужие жизни. Для него человека убить – раз плюнуть. А Саша – да как он посмел поднять на нее руку!

В груди его клокотала ненависть. Но чем она была вызвана больше – страхом за жизнь Аликс или бешеной ревностью – Виктор боялся признаться сам себе.

– Виктор, – Анастасия сжала руки. – Я тоже не могу поверить, что это он.

– Вы?.. – поразился Глинский. – И вы тоже?! Вы пытаетесь его оправдать?

– Господь с вами, – она устало закрыла глаза. – Оправдать его – как можно? Но подумайте сами, Виктор, вы же профессионал – какой смысл дарить ей кольцо, а потом пытаться убить?..

– Я не знаю, – Виктор наконец немного успокоился и присел рядом с ней на кушетку. Рыков опасливо ерзал поодаль.

– Я не знаю, какой смысл… И как можно искать в его действиях какой-то смысл? Все сделано почти в полном соответствии с его позапрошлогодними преступлениями… Совпадает почти все…

– Все – да не все? – подал голос Рыков-старший не без сарказма.

– Все, да не все… – задумчиво откликнулся Глинский.

– А что не совпадает? – спросила Анастасия.

Глинский смутился и даже покраснел. Ему было неловко обсуждать с матерью Аликс подобные вещи. Но Анастасия требовательно смотрела на него в ожидании ответа.

– Нет следов сексуального насилия, – выдавил Виктор через силу. Рыков-старший навострил уши.

– Зачем ему насиловать ее? – вырвалось у него. – Она его любила.

Анастасия вздохнула не без облегчения:

– Слава богу, ей не пришлось через это пройти. Бедная моя девочка…

– Я неправильно выразился, – Глинский сжал зубы – ему потребовалось все его самообладание. – Нет следов вообще какого-либо контакта…

Их прервал Булгаков, вышедший из дверей реанимации. Он был уже в привычном зеленом костюме, с шапочкой на светловолосой голове.

– Ей лучше, – доложил он.

– Правда? – с облегчением воскликнула Анастасия.

– Насколько лучше? – спросил Виктор.

– Лучше, – повторил Булгаков. – Нельзя сказать, что опасность миновала, но давление стабилизировалось, оксигенация[169] восстановилась.

Анастасия робко спросила:

– К ней можно?

– Разумеется, нет. В реанимацию нельзя, и она все еще не пришла в себя.

– Шурка в коме? – испугалась Анастасия.

– Нет, она под препаратами, и выводить ее из этого состояния мы не хотим.

– Почему? – подал голос Рыков-старший.

Булгаков перевел на него глаза, словно только что заметил:

– Лев Петрович? Здравствуйте…

– Здравствуй, Сережа. Рад тебя видеть. Лучше б, конечно, при других обстоятельствах… Так почему вы не хотите, чтобы Александра очнулась? Чего боитесь?

– Рана очень болезненная. Она будет страдать. Сильно.

Виктор в ярости покосился на Рыкова и поймал его опасливый взгляд. Однако ничего не сказал.

– И сколько она еще пробудет в таком состоянии? – спросил он.

– Не знаю. Может, несколько часов, может дольше…

– Она могла бы точно сказать, кто на нее напал, – опер все-таки брал верх над влюбленным мужчиной.

– Как только ее снимут с препаратов, ты узнаешь об этом, – Булгаков положил руку ему на плечо и обратился к родителям Аликс – а сейчас езжайте домой… Вам здесь нечего делать. Лучше звоните мне, если возникнут вопросы…

Лев Петрович обнял Анастасию за плечи, и они побрели по коридору к выходу. Булгаков с удивлением смотрел им вслед.

– Я что-то пропустил?

Виктор зло ухмыльнулся:

– Старая любовь не ржавеет. Представляешь – она его простила. И, по-моему, между ними что-то есть. Не знаю точно, что – но явно что-то есть…

– Н-да… – протянул Булгаков. – Интересно, чего не сможет простить женщина?..

– Это риторический вопрос? – с сомнением поинтересовался Виктор. – Или ты о ком-то конкретно?

01.25

…Катрин припарковала машину рядом с подъездом. В полвторого ночи улица была пустынна, и только ветер шумел в поредевшей листве деревьев. Лампочка под козырьком не горела, и она не сразу попала ключом домофона в металлическую пластинку. «Входите», – разрешил механический голос. Катрин с трудом открыла тяжелую дверь. В подъезде тоже царила темь. Катрин почти наощупь поднялась к лифту и нажала кнопку вызова. Ей почудилось какое-то движение за спиной, и она хотела оглянуться, но тут спустился лифт. Автоматические двери открылись, и она зашла внутрь.

Катрин даже не поняла, что произошло потом. Что-то с силой ударило ее в спину, и она резко впечаталась головой в стенку лифта. Громко вскрикнув, она хотела повернуться, но в этот момент в горло ей уперлось что-то острое. Катрин оцепенела.

– Сумку, сука, быстро! – прошипел голос над ухом, и чья-то рука жестко обхватила ее за шею. Катрин выпустила сумку из рук, и та упала на пол. Тот, кто держал ее, умудрился изогнуться, отчего Катрин оказалась склоненной к полу, и стал вытряхивать содержимое на пол. Схватив ее тощий кошелек, он заглянул в него и обнаружил там только банковские карты и скудные наличные – рублей пятьсот.