Хватайка

Оскар кивнул. Ирвин отлично разбирался в странностях «Ройял-Оукс», в том числе и в хронической, совершенно безосновательной паранойе мистера Деверо. Когда Оскар услышал, что Ирвин подтвердил слова мамы, сказанные по телефону, его настроение нисколько не изменилось – он был готов безоговорочно капитулировать. Он просидит здесь весь оставшийся день, скорее всего, до самого вечера, пытаясь успокоить мистера Деверо. Плюштрап-Охотник (не то, что у него даже изначально были шансы его заполучить) теперь никогда не будет принадлежать ему.

Автоматические двери с шипением открылись, и он увидел со спины высокий мамин силуэт. Она отдала планшет с бумагами санитарке, не знакомой Оскару. Санитары в этом заведении менялись быстрее, чем Оскар успевал выпить порцию «Электрического Синего Фруктового Пунша».

– Проконтролируй, чтобы миссис Делия не ела ничего молочного после четырёх часов вечера, – сказала мама. – Не то она станет так пукать, что комнату придётся закрыть на карантин, и обещаю, ты будешь единственной, кто обслуживает это крыло сегодня ночью.

Новая санитарка энергично кивнула, явно уставшая, и торопливо ушла вместе с планшетом. Мама Оскара повернулась к нему и раскрыла объятия. Мама всегда сжимала его так сильно, что рёбра трещали. Даже когда она пригрозила объявить награду за голову Оскара после того, как он «спас» летучую мышь и выпустил её в доме, мама всё равно обняла его так сильно, что даже на следующий день всё болело.

– Мистер Деверо считает, что Мэрилин…

– …хочет украсть его душу. Я слышал, – сказал Оскар.

– После восемнадцати лет работы Мэрилин можно было бы и побольше доверять.

– Нет покоя истинно подозрительным, – ответил Оскар, и мама улыбнулась ему:

– Спасибо тебе, Маленький Мужчина. Ты мой ангел.

– Мам, – сказал он, оглядываясь, чтобы убедиться, что его никто не слышит; хотя единственные, кто мог бы над ним насмехаться, сейчас были в нескольких милях от него, в «Коробке Игрушек», и, скорее всего, покупали самого последнего оставшегося Плюштрапа. Одна мысль о том, что Радж и Айзек сведут их в эпической битве во дворе, причиняла сильнейшие мучения.

Оскар задумался о компромиссах. Может быть, если он даст Раджу или Айзеку половину денег, кого-то из них удастся убедить отдать ему половину прав на Плюштрапа.

Оскар слабо улыбнулся маме и задумался, не наградит ли его Плюштрапом сама судьба, если увидит его ангельское поведение. Впрочем, он знал, что надеяться тут не на что.

Когда он пришёл в палату мистера Деверо, старик смотрел куда-то в угол комнаты, и его глаза напоминали лазеры, готовые кого-нибудь испепелить.

– Началось, – сказал мистер Деверо. Его голос был чуть громче шёпота.

– Что началось? – спросил Оскар. Ему было не то что любопытно – скорее он хотел побыстрее начать процесс.

– Она всё это время строила планы. Я должен был знать. Дождалась, когда я ослаблю бдительность.

– Да ладно вам, мистер Ди, вы же в это не верите.

– Я чувствую, как моя душа уходит. Она утекает через поры, Оскар.

В голосе мистера Деверо не было страха; скорее он уже покорился судьбе, и Оскар решил, что сегодня у них даже есть кое-что общее.

– Но зачем ей это делать? – спросил Оскар. – Она любит вас. Она уже почти двадцать лет живёт с вами в одной комнате. Вам не кажется, что если бы она хотела забрать вашу душу, то уже давно бы это сделала?

– Доверия нельзя добиться быстро, молодой человек, – сказал мистер Деверо. – А хорошую судьбу невозможно предсказать.

Именно эти мудрые мысли и поддерживали интерес Оскара к пациенту «Ройял-Оукс», который жил тут дольше всех. Неважно, сколько раз мистер Деверо высказывал какую-нибудь мудрость: Оскара они каждый раз заставали врасплох, словно мистер Деверо чувствовал, что именно занимает мысли Оскара… Однако разум самого мистера Деверо больше напоминал сито, его мысли проваливались через отверстия в какую-то бездонную пропасть.

– Может быть, Мэрилин не ворует вашу душу. Может быть, она её защищает. Ну, знаете, держит при себе, чтобы она была в безопасности, – заметил Оскар.

Мистер Деверо покачал головой:

– Я об этом думал. Заманчивая теория… Но она должна была спросить разрешения.

Именно в такие моменты, когда нужно было бороться с помощью строгой логики, Оскару приходилось труднее всего.

– Ну она же не может на самом деле вас спросить, – проговорил он.

– Нет, может! – вскипел мистер Деверо, и Оскар поднял руки, пытаясь его успокоить. Из-за угла выбежала новая санитарка.

– Ладно, но послушайте меня хотя бы минутку, мистер Ди, – сказал Оскар, делая два шага в комнату мистера Деверо. – Может быть, она подумала, ну, знаете, раз уж вы довольно близки, что вы не станете возражать, если она… э-э-э… позаимствует вашу душу ненадолго…

Мистер Деверо повернулся к Оскару, окинув его подозрительным взглядом:

– Это ведь не она подговорила вас сказать?

– Нет! Нет-нет-нет, конечно, нет. Никто и близко не может сравниться с э-э-э… отношениями между вами.

Мистер Деверо посмотрел в угол комнаты, который уже давно занимал его внимание.

– Ну-с, Мэрилин, и что ты скажешь в своё оправдание?