Читаем КИЧЛАГ полностью

Менялись закаты, рассветы,Превратилось время в судью,В жизни искал ответы,Верил, братишка, в судьбу.Тоскливо, ребята, на зоне,На воле – родимая мать,Она часто подходит к иконе,Я должен родную обнять.Шагал я по чистому полю,Кашель надрывный душил,Редко я видел волю, –Так Всевышний решил.К вечеру клонился день,На душе противно и кисло,Орла огромная теньНадо мной нежданно зависла.Напала огромная птица,Мстила за скверную жизнь,Сколько сражение продлится,Бейся насмерть, держись.У нас получилась ничья,
Не надо гневить природу,Я жадно пил из ручьяПрозрачную чистую воду.Крылья над полем повисли,Я сам не любитель драк,Тревожные были мысли,Это был нехороший знак.Мать я нашел на погосте,Исполнил запоздалый зарок,Поздно явился в гости,Заблудился в жизни сынок.Жестокий сузился мир,Время замедлило бег,Я пил холодный чифир,Навеки запятнанный зек.Дымок потянулся из труб,Солнце явило силу,Нашли бездыханный труп –Мертвец обнимал могилу.

ЧЕРКИЗОН

Не вяжет суровый закон,Молчит переходная власть,
Московский рынок Черкизон –Многоликая серая масть.Страшнее тюрем и зон,Страшнее карцера, БУРаМосковский централ Черкизон,Торговая наша культура.На прилавках китайский товар,Другого нет типажа,Сиреневый сверху бульвар,Четыре под ним этажа.Подземный гудит Черкизон,Криминальное черное дно,В подземелье поет патефон,Открывает крупье казино.Не мерил никто подземелье,Пропадают бесследно люди,Кому-то тесные кельи,Кому-то икорка на блюде.Всепогоден централ Черкизон,Сумки, тачки, авоськи,Огромный фарфоровый слон,
Шакалят шныри и моськи.Люди вокзальной плешкиБатрачат здесь за гроши,Щелкает кто-то орешки,Считает в уме барыши.В подвалах плутает закон,Выйти не может из склепа,Столичный централ ЧеркизонПродолжает историю НЭПа.Страшнее тюрем и зон,В Китае сшита рубаха,Московский централ Черкизон –Наша позорная плаха.

ШНЯГА

Плывет по морю лодочка,Зовется просто – шняга,Льется в рюмки водочка,Такая, братец, шняга.В кармане ксива вольная,Свободен впредь бродяга,Начнется жизнь застольная,Такая, братец, шняга.
Наган лежал в кармане,Раскошелился сутяга,Накосячили по-пьяни,Такая, братец, шняга.Плывет в тумане лодочка,Не видно цвета флага,Сгубила многих водочка,Такая, братец, шняга.Где мужество, отвага,Холуйство только, лесть,Такая, братец, шняга,Позора там не счесть.Плывет по жизни шняга,Хорошо быть молодым,Сложилась, братец, сага –Быть хорошим рулевым.Живет к жаргону тяга,Не видит лишь слепой,По стране гуляет шняга,Подхвачена толпой.

ЛОШАДЬ

Перейти на страницу:

Похожие книги

Зеленый дом
Зеленый дом

Теодор Крамер Крупнейший австрийский поэт XX века Теодор Крамер, чье творчество было признано немецкоязычным миром еще в 1920-е гг., стал известен в России лишь в 1970-е. После оккупации Австрии, благодаря помощи высоко ценившего Крамера Томаса Манна, в 1939 г. поэт сумел бежать в Англию, где и прожил до осени 1957 г. При жизни его творчество осталось на 90 % не изданным; по сей день опубликовано немногим более двух тысяч стихотворений; вчетверо больше остаются не опубликованными. Стихи Т.Крамера переведены на десятки языков, в том числе и на русский. В России больше всего сделал для популяризации творчества поэта Евгений Витковский; его переводы в 1993 г. были удостоены премии Австрийского министерства просвещения. Настоящее издание объединяет все переводы Е.Витковского, в том числе неопубликованные.

Марио Варгас Льоса , Теодор Крамер , Теодор Крамер

Поэзия / Поэзия / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Стихи и поэзия
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Книга представляет собой самое полное из изданных до сих пор собрание стихотворений поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Она содержит произведения более шестидесяти авторов, при этом многие из них прежде никогда не включались в подобные антологии. Антология объединяет поэтов, погибших в первые дни войны и накануне победы, в ленинградской блокаде и во вражеском застенке. Многие из них не были и не собирались становиться профессиональными поэтами, но и их порой неумелые голоса становятся неотъемлемой частью трагического и яркого хора поколения, почти поголовно уничтоженного войной. В то же время немало участников сборника к началу войны были уже вполне сформировавшимися поэтами и их стихи по праву вошли в золотой фонд советской поэзии 1930-1940-х годов. Перед нами предстает уникальный портрет поколения, спасшего страну и мир. Многие тексты, опубликованные ранее в сборниках и в периодической печати и искаженные по цензурным соображениям, впервые печатаются по достоверным источникам без исправлений и изъятий. Использованы материалы личных архивов. Книга подробно прокомментирована, снабжена биографическими справками о каждом из авторов. Вступительная статья обстоятельно и без идеологической предубежденности анализирует литературные и исторические аспекты поэзии тех, кого объединяет не только смерть в годы войны, но и глубочайшая общность нравственной, жизненной позиции, несмотря на все идейные и биографические различия.

Алексей Крайский , Давид Каневский , Иосиф Ливертовский , Михаил Троицкий , Юрий Инге

Поэзия