Клюква со вкусом смерти

– Ты это про что? Уж, не про Витьку ли Суркова? – тётка прищурила глаза.

– А ты откуда это знаешь? – испуганно шатнулась Антонина.

– Эва! Опомнилась! Да уж, почитай, с осени знаю! – засмеялась Шушкова.

– А мать? Она что? Она-то хоть не знает? – девушка зажала рукой горло, как от удушья.

– Так она мне и рассказала! Так что, не мнись, говори, с чем пришла, – тётка присела рядом с племянницей и, приобняв её, тихо спросила: – Не ребёночка ль от Витьки-то ждёшь?

– Ой, да что ты, тётя Галя! Ещё этого мне не хватало! Я ведь чего к тебе пришла? Мы же с Витькой тогда, по осени, видели, как к Правлению ночью, когда помер Михей, кто-то шёл. Никому не сказали, чтобы себя не раскрыть. Ну, а Витька-то всё выложил приезжему из органов, мне признался, что по-другому не мог, вот я и испугалась, думала, как сделать, чтобы никто не знал. А теперь!.. – она вдруг широко открыла глаза: – Значит, и Тишка всё теперь узнает?

– Ну, про мужа твоего ничего не скажу – не знаю, я его в известность не ставила, а вот узел этот тебе самой надо будет распутывать! Любишь Витьку – так настаивай, пусть женится на тебе, а с Тишкой… Ну, не вышло!.. И так бывает!

– Да какая там любовь с этим!.. – девушка досадливо махнула рукой.

– Ой, Антонина-а!.. По какой дорожке-то идёшь? Как отец твой, покойничек, ни к ночи будь вспомянут! Только он мужик, а ты девка молодая! Едва замуж успела выскочить, а уже на переспелую ягоду потянуло!.. Смотри, как бы ни затянуло вовсе! Да с матерью-то не таись, поговори! Небось, не убьёт, если до сей поры молчала! – Галина Антоновна поднялась: – Чаю со мной попьёшь? А-то мои мужики ещё на работе – страда начинается, теперь по полевым станам жить будут.

Женщина споро расставила чашки на столе, тарелочку с домашними булками и ирисками.

– Мать-то уже из города вернулась? С чем приехала?

– Да нет её ещё. – Антонина присела к столу, налила себе и тетке кипятка из самовара, прибавив густой заварки.

– А уехала она с кем? – Галина Антоновна почувствовала вдруг неприятный холодок в груди. – Автобусом, что ли? Так, последний уже давно повернул в город.

– Не, она с Федькой Кудрей собиралась, – мотнула головой Антонина. – Сказала, что ей с ним сподручнее. И куда она всё ездит? Молчит ведь, старая! – девушка развернула ириску и засунула её за щёку. – Ты, тёть Галь, не знаешь? Может, есть у неё кто? А?

Тётка пожала плечами:

– Не знаю, от меня она тоже таится… Федьку надо спросить, он с ней по городу-то… – Галина Антоновна вдруг поперхнулась и медленно произнесла: – Как же с Федькой-то? Он дома, дрова колет во дворе, полчаса назад его видела…

Антонина с удивлением посмотрела на женщину:

– Неужели в городе осталась? Зачем?

– Чего гадать-то? Всё одно, надо идти к Кудре! – Галина Антоновна решительно поднялась: – Айда-ка к нему! Заодно и узнаем, куда он её возил! Не нравится мне всё это!

– Не пугай ты меня! – плаксиво произнесла Антонина.

– Идём, идём!

– Со мной она приехала! Уже часа полтора как! – Кудря с силой воткнул топор в толстое полено. – У Правления её и высадил. Сам к председателю зашел – отчитаться. А уж куда ваша Верка двинула дальше – это не ко мне. Вроде, повернула к дому! – мужчина пожал плечами.

– А в городе она где была? – подступала с вопросами к нему Галина Антоновна.

– И это не ко мне!.. Высадил я её у Универмага, там же по договоренности и забрал. А уж где она болталась весь день, у неё и спросите!

– А сумки были при ней?

– Да вроде одна, небольшая… – задумался мужчина. – Туда ехала со старой корзиной, а оттуда… Без корзины, но была ещё авоська с колбасой.

– Во-о, и колбасу заметил, – ворчливо произнесла Шушкова, больше думая о своем, потом повернулась к Антонине:

– Сумки-то дома?

Переживания захватили уже и Антонину, она стояла бледная, как мел.

– Да нет никаких сумок!

– Может, не заметила? – с надеждой спросила Шушкова у племянницы, та яростно замотала головой.

Кудря согласно покивал:

– Так от той авоськи чесноком пахло так, что хоть рюмку наливай! Не увидела бы – так унюхала!

– Да где ж она тогда? От Правления до дома – улицу перейти… Завернул её кто? – всё больше волнуясь, Галина Антоновна смотрела то на Кудрю, то на племянницу.

– Вы чего засуетились-то, бабы? Куда ж ей было деваться-то? Придёт, поди, – мужчина направился к крыльцу. – Идите, может она уже дома!

– Ой, и то верно! Нам надо было сразу к вам домой идти, – тётка потянула Антонину за руку.

Бугай лениво зевнул и, игнорируя пришедших, лишь высоко поднял лапу и обрызгал угол сарая.

– Совсем старый стал! – посетовала Галина Антоновна. – Даже не взбрехнёт, хотя бы для порядка.

– Ага, как наш дед! – поддержала тётку Антонина. – Но чужих всё же не пускает.

– Деда-то ты спрашивала ли о матери?

– Да он едва глаза на меня протёр! Слепой, глухой! И всё-то живёт! – девушка дернула дверь. Уходя к тётке, она ничем её не подпёрла – всё-таки дома дед.

– Пусть живёт! – махнула рукой Шушкова. – Смерти не желай – не бери грех на душу.