Князь Святослав

Теснимые конницей русские были прижаты к стенам крепости. Деваться было некуда. Тогда Святослав поднял меч и, изнемогая от усталости, повел войско в наступление, чтобы выйти из кольца, проложив путь к воротам города. И тут началась еще более ожесточенная сеча. Отрезанные от города конницей Склира, русские рассеялись по полям, отбивая непрестанные атаки со всех сторон. Каждый дрался до последних сил, и даже раненые, могущие держать щит и копье, продолжали сражаться.

Забухали бубны в колоннах ромеев, завыли рожки, загремели литавры. В этом адском грохоте ромеи стремились расчленять войска руссов по частям и истреблять. Искусный Варда Склир старался подальше от города отогнать русское войско, чтобы обречь его на полное уничтожение. Гибель повисла над руссами. Святослав кликнул клич и приказал полководцам собраться теснее вокруг него. Войско было оттеснено к стене.

– Други, – воскликнул князь, – теперь деваться нам некуда! Или погибель нас ждет, или слава. Соберите последние силы и разите врага. Может быть, пробьемся к воротам и затворимся в городе. Храбрость умножает собственные силы и ослабляет пыл противника. Стыдно воину думать о дурном конце своем, даже будучи на волосок от смерти.

Раздались громкие крики русских дружинников. Они ринулись вперед как лавина, расстроили ряды ромеев и оттеснили их к царскому шатру. Потом, прикрываясь щитами, сплотились, стали пробивать дорогу к городу. Боясь гнева василевса, а также опасаясь упустить случай, Варда сам стал впереди сражающихся, понукая всадников, обещая высокие награды, подбодряя тех, которые не обнаруживали стойкости, и угрожая тем, которые выказывали малодушие. В страхе он наблюдал, как русские воины, несмотря на свой изнуренный вид, бросались с ревом на всадников, кололи их лошадей копьями, добивали мечами выбитых из седла, проявляя изворотливость и ловкость. С ужасом увидел Варда, как предательская нерешимость овладела конницей и она начала пятиться. Наконец ее ряды разорвались, русские бросились в брешь и раздвинули конницу у самых ворот. Но конница образовала две сплошные стены, как только щиты были убраны. Воины Святослава, измученные в сражении, ощетинились копьями, чтобы таким испытанным образом не дать продвинуться всадникам в город. С обеих сторон наступило напряженнейшее ожидание. С городской стены это наблюдали женщины вместе с княгиней Ириной.

– Что же смотреть на гибель мужей со стены, – сказала княгиня, – постыдно нам наблюдать, как мужья наши исходят последними силами. Пусть тяготы их будут разделены нами.

– Добро, добро, – сказали жены дружинников, – станем ополчаться.

Они надели кольчуги, шлемы, вооружились мечами и копьями. А в это время к Святославу подкрался ловкий всадник и ударил его мечом по голове. Шлем защитил его. Но князь упал с лошади и переломил себе ключицу. Это сразу вызвало замешательство в рядах руссов. Дружинники окружили Святослава и искромсали мечами напавших.

Многие думали, что князь убит. Но в это время из ворот города хлынул поток вооруженных женщин. Крик ликования пронесся по рядам русских войск. Преодолевая боль, князь поднялся, сел на коня и опять повел войско вперед.

Видя приток новых сил в войске Святослава, о которых никто не подозревал, ромеи заколебались. Их обуял суеверный страх. Видя оборачивающееся к нему и отступающее войско, Цимисхий решил броситься вперед и смертью искупить позор поражения, казавшийся ему неотвратимым.

Но тут наступило событие, которого никто не мог предвидеть: поднялась буря. Она подошла с моря и несла облако песку. Песок летел на русских. Буря час от часу становилась все злее, и она вдобавок набросала под ноги руссов целые косы песку. В песке вязли ноги, от песка слезились глаза. Произошла заминка. Ромеи могли спокойно отступать. Вскоре грянул гром, разодрало небо оранжевой полосой пополам. Серые тучи, плавающие до сих пор только по краям горизонта, нависли над полем боя и стали изрыгать ужасающий ливень. Святослав приказал уйти за ворота городских стен. Поле боя опустело. Только трупы убитых, омываемые дождем, валялись от городских ворот до греческого вала. В сумерках раздавались надсадные стоны забытых раненых.

Наступила ночь. Дождь продолжал хлестать, а молнии – извиваться. И когда на миг освещалось поле боя, из бездны тьмы выхватывались груды бесформенных тел вместе с доспехами.

Иоанн Цимисхий сидел в шатре, укрывшись одеялом, и вздрагивал при каждом раскате грома. С ним рядом находился духовник, монах с мрачным, иссеченным морщинами лицом. Воображение василевса было потрясено: откуда взялись у князя новые силы? Лгут лазутчики! Отвага русских, их неожиданный натиск казались сверхъестественными. И это так пугало и его и всех приближенных, что только чуду, вмешательству потусторонних сил приписывал Иоанн свое спасение.