Княжеский отпуск (СИ)

Тут дверь широко открылась и ноги Сергея Петровича сами вошли внутрь комнаты, посередине которой в большом кожаном кресле сидела, с добрейшей улыбкой на вновь помолодевшем лице, Матрёна Тимофеевна. Она смотрела на князя, как на родного внука доверчивыми ясно-серыми глазами. Взглядом пригласила сесть в соседнее кресло и его ноги послушно подошли ближе, развернули князя и сами согнулись, пристроив его тело на мягкое кожаное сиденье. Он не мог смотреть на старуху: холод заморозил шею, не смеющую повернуться в ту сторону, где на добром лице держалась обаятельная улыбка. Князь чувствовал, что должен заговорить первым, но язык онемел.

- Ну тогда я сама начну, - раздался скрипучий голос, совсем не подходящий миловидному облику. Сергей Петрович смог, наконец, едва повернуть голову, и краем глаза посмотрел на лицо старухи.

- Даже не спрашивай, всё равно не поймёшь, - проговорила она. - Одно скажу: девки мне помогли, вытянули.

Она откинулась на спинку кресла.

- Уезжаешь, значит, - сказала она, глядя в потолок.

- Ага, - только и смог он ответить.

- Правильно, послушный мальчик, - она обернулась к нему и её глаза стали темнеть, как темнеет степь, когда на неё находит туча.

- Ты больше меня ни о чём не спрашивай: хочешь сберечь свою душу - молчи.

Князь и не думал задавать вопросы: какое уж тут любопытство, когда перед тобой сидит и разговаривает та, что ещё вчера лежала вся чёрная в своей кровати.

Она вздохнула, встала и подошла к окну. Шея послушно повернула княжескую голову в сторону старухи.

- Главарь, которого ты порешил, - сказала она, - давно меня преследовал. Началось всё тридцать лет назад, в нескольких верстах отсюда. В то время у него были другие сподручные, с которыми он убил моего деда. Когда грабили купца на лесной дороге, дед их застал и вступился, но банда его одолела - я всё видела. Как только его убили, в тот же миг у меня пропала вся сила и я переменила обличие на человеческое. Они сразу меня заметили и пустились вдогонку, но упустили: знала я один верный способ, как следы заметать. Что и говорить, испугалась страшно, но ушла не с пустыми руками - мне на всю жизнь запомнился запах их главного - чужой, не человечий.

После дедовой гибели я пошла в полицию и всё рассказала. Долго их искали, правда без толку... А я никак не могла покинуть то место: дорога мне была дедова избушка.

Бродя по лесу, я частенько чуяла тот поганый запах и знала, что главарь где-то не далеко, и убийства продолжаются. Но больше я никуда не заявляла: пусть за деда срок получат.

Когда через год их поймали, то услали подальше отсюда. Главарь, скорее всего, тоже тогда меня учуял, потому как, бежав с каторги, стал за мной охотиться. Мне, конечно, пришлось не сладко: было их человек семь. Четверых я зубами порвала и скрылась. Главного ихнего в тот момент с ними не было, и они, видимо, решили его обмануть, что меня, мол, убили.

Долго пришлось ходить по тем местам, пока сюда не пришла. Тут графские холопы меня и подобрали. Пришлось сказать о своих видениях - про камни монастырские, чтоб не бросили подыхать в лесу. Граф приютил, спасибо ему.

А потом я узнала, что он не тот за кого себя выдаёт. С виду он хороший человек, добрый, только почему у него в подземелье столько трупов приковано? Я только потом вспомнила, что в молодости слыхала про ловцов, которые чужую личину на себя напяливают. Такое пострашнее любого колдовства будет, ведь не только облик жертвы берётся, но и вся её жизнь вместе с мыслями тайными и явными, с воспоминаниями, с привычками. Жертву потом убивали и заметали следы. Человеческая голова так хитро устроена, что последние воспоминания, сроком в сто один день, могут остаться при её хозяине, даже если он мёртвый, и их можно потерять. Поэтому ловцы не рисковали: они убирали всех тех свидетелей, которые общались с тем несчастным человеком последние три месяца. Делает такую "работу" не один человек, а целая компания учёных, в своей области, людей.

Так вот, настоящего графа уже нет в живых около года, а может и больше. Жаль, я поздно сообразила в чём тут дело, может удалось бы раньше отсюда уйти, но это поместье всю мою память нарушило, а на восстановление нужно много времени. Но до того момента я лишь могла наблюдать и делать не хитрые выводы.

Однажды, когда мы с девками сидели в людской, я почувствовала тот самый гнилой запах - не то волка, не то шакала, и поняла, что пришёл главарь. Вышла от девок и пошла на ту вонь. Довела она меня до графских покоев, прямо сюда, где мы с тобой сидим. А тут стоял такой смрад, что дурно мне стало до тошноты. Постояла, прислушалась. Сначала они о золоте, да о камнях драгоценных говорили. Потом стали орать друг на друга. Ну, тут и ребёнку ясно, что граф был с ним в доле и они добычу делили.