Княжеский отпуск (СИ)

- Жаль мне дружков своих, хорошие мужики были. Ни за что, ведь, пропали: ему, мол, надо, а нам погибай? - Семён засопел и смахнул слёзы чёрной ладонью. - А вот шиш ему, а не бублик! Возьму с него плату!

Он зло зыркнул на князя и прошипел:

- Ну, договорились, али как?

Князь снова попытался выйти из комнаты, но Семён опять прыгнул перед ним, загородив двери.

- Не торопись, барин: просто так нам не разойтись, я ж от тебя не отстану.

Князь вздохнул и устало сказал:

- Ладно, чёрт с тобой, пошли.

Семён уступил ему дорогу с такой радостью и надеждой в глазах, что князю было жалко на него смотреть.

Сергей Петрович вышел из полумрака на солнечный свет и не оглядываясь на Семёна, по-рабски семенившего за ним, пошёл в дом. Ему вдруг захотелось избавиться от груза, который, якобы, мог спасти его в не далёком будущем, и из-за него же, только в настоящем, мог быть прирезан или задушен в тёмной душной комнате.

Они поднялись к нему. Князь закрыл поплотнее дверь, но крючок набрасывать не стал. Открыл рывком дверцу бюро и отошёл в сторону.

- Сам бери, - сказал он, - я больше к ней не притронусь.

- Да ради Бога! - засмеялся Семён и, запустив свою лапу внутрь маленькой ниши, пахнувшей старой вишней, схватил палку. И тут сверкнуло розовым светом, в комнате бухнуло с такой силой, что окно балконной двери разнесло вдребезги. Князя отбросило назад и он ударился затылком о стену.

20

Очнулся он от того, что кто-то брызгал на него водой. Фимка и Глашка охали, бегая вокруг князя и Семёна: тот лежал весь чёрный, обгоревший. В комнате пахло палёным мясом, как будто здесь поджаривали на костре свинину. Князь приподнялся на локте и посмотрел, как перевернули тело Семёна: у того в руках ничего не было.

- Не трогайте палку! - крикнул князь горничным. Те не поняли, о чём он говорит, а когда Глашка увидела ту самую короткую неструганную ветку, она спокойно подняла её с пола и спросила:

- Эту, что ли?

- Брось сейчас же! - крикнул князь и хотел встать, но ноги не слушались.

- Пожалуйста, - ответила Глашка, будто делая одолжение, - не брать, так не брать: у нас тоже такие имеются - мы же местные.

Фимка шикнула на неё и сверкнула глазами. Глашка отреагировала на её зырк более чем спокойно:

- Да ладно, чего там - пусть уж всё знает.

Князь смог, наконец, сесть, упёршись руками в пол.

- Чего мне знать надо?

- А это мы потом скажем, как поужинаете: третий день, чай, не емши.

- Как третий?

Глашка только махнула рукой и дёрнула за шнурок сигнального колокольчика. Тут же пришёл Никифор. Глашка ему сказала, чтобы убрали тело Семёна и похоронили побыстрее, пока солнце не зашло, а то покойника плохо в доме держать, тем более самоубийцу.

- Почему самоубийцу? - удивился князь.

- После, барин, после: сначала - ужинать, - по-хозяйски ответила Глашка и помогла ему подняться.

На ужин дали простую крестьянскую еду: варёную рассыпчатую картошку, посыпанную зелёным лучком, капусту квашеную, тоже с лучком, но только с репчатым, хлеба чёрного - пять или шесть толстых ломтей.

Да, он, действительно, проголодался, как бездомный пёс. Заломило за щеками, засосало под ложечкой, даже руки задрожали, когда он отламывал свежий хрустящий хлеб и вдыхал аппетитные запахи.

Сергей Петрович набил желудок до отказа, но не чувствовал, что наелся, и попросил себе ещё. Однако кухарка знала про такого рода перебор и сказала, чтобы он попил ежевичного морса. Князь охотно согласился, влив в себя стакан-другой, не забыв закусить всё это большим ломтём белого хлеба.

После полуденного сна, он решил собираться домой - в город, не дожидаясь графского отпрыска. К нему поминутно забегали то Никифор с Дмитрием Степанычем, то горничные, помогая укладывать вещи.

Князь надумал ехать утром по холодку. Поедет на лёгкой бричке с конюхом Фёдором: управляющий сам решил со всем этим справиться, поэтому князю ничего не оставалось, как сидеть в огромном зале, где когда-то с графом слушал матрёнину сказку. Было одиннадцать часов вечера. Мыслями он уже был дома: играл в карты, пил вино, обсуждал с друзьями последние новости ... Люстра бросала дрожавшими свечами не ровный свет на зеркальный паркет, за открытыми окнами было темно и в них налетали ночные бабочки и какая-то моль; с парка доносились птичьи перебранки, болтовня уток, лягушачье... О-у-у-у! О-у-у-у!

Князь побелел, услышав волчий вой. Внизу забегали, закричали, замелькали факелами. Кто-то пальнул из ружья по деревьям - послышался шум падающих отстреленных веток. Вдали, на крестьянской стороне, раздавался лай сотен собак. Князь сорвался с места и побежал вниз. На пути наткнулся на Никифора, бегущего ему навстречу, видно, с "донесением" о том самом волке. Никифор уже открыл рот для доклада, но князь лишь бросил "Слышал!", и помчался к выходу.

Он выскочил наружу - Никифор за ним. Свет от окон, который ещё не успели погасить, освещал площадку перед особняком. По ней, мимо князя, стуча сапогами, мелькая штыками длинных ружей пробежали двое солдат. Один из них обернулся и крикнул:

- К конюшне пошёл, сволота!