Князья Империи

«Генерал Бадур, совершив убийство одного из наследников престола и узурпировав власть, предал интересы нашей Империи. Вы, господин министр, как и многие другие, оставшиеся служить ему, нарушаете закон. Как можно, оставаться во дворце и выполнять приказы этого преступника и злодея?! Я хорошо знаю ваше благородство — мы знакомы очень давно, поэтому я призываю вас и ваших друзей покинуть столицу и присоединиться к нам. Ваш опыт и ваша мудрость послужат правому делу. Сообщите мне о своём решении как можно скорей…»

Министр Дорнье был очень взволнован, когда увидел это послание. Птолемей был прав, когда говорил о творящемся в Империи беззаконии. Однако Дорнье был очень осторожным человеком и не спешил открыто выступить против Бадура.

Через несколько дней в доме у Дорнье, в честь его юбилея собрались важные сановники и аристократы. Все эти люди уважали министра и были его союзниками. Они весело гуляли и наперебой поздравляли именинника. Это было закрытое мероприятие, куда были приглашены только проверенные люди. Слышались здесь и речи против беспредела, творимого приближёнными Бадура. Чиновники знали, что в этом доме их не будут подслушивать, но всё равно опасались открыто ругать диктатора.

В эту ночь на юбилей Дорнье довольно бесцеремонно и без приглашения прибыл генерал-министр Кали. Он вошёл в прихожую и заявил охране министра, что прибыл поздравить их господина и выразить ему своё почтение. Когда Дорнье сообщили, кто к нему пожаловал, гости стали уговаривать хозяина, не впускать в дом, министра Кали. Кто-то боялся чужака, а некоторые из аристократов просто брезговали сидеть рядом с чиновником такого низкого ранга.

— Я не могу отказать этому человеку в гостеприимстве, — возразил Дорнье, — даже, если он и пришёл без приглашения…

Сэд Кали поздравил юбиляра и занял место в самом конце огромного, усыпанного яствами, стола. Постепенно дорогое вино стало развязывать языки всем присутствующим, и они уже не стеснялись своих речей. Многие стали жаловаться на свою тяжёлую долю. Сам Дорнье, сильно захмелевший, стал тихо плакать.

— Что случилось с вами, господин? — спросили его гости. — Почему вы плачете в столь радостный для вас — день вашего рождения?

— Простите меня, мои друзья, за эти стариковские слёзы, — извинился министр, вытирая лицо. — Но хотел бы сказать, что сегодня на самом деле, не мой день рождения…

— Как это?! — изумились многие из тех, кто был не так близко знаком с министром.

— Мой день рождения был семь с половиной месяцев тому назад, — продолжал старик, — а сегодня ночью я пригласил вас, чтобы не вызывая подозрений у ищеек Бадура, поговорить о сложившейся ситуации в нашем государстве. Плачу я потому, что мне больно смотреть на то, как этот проходимец, назвавший себя диктатором, издевается над всеми нами, и каждый день творит всё новые и новые беззакония…

— Вы правы, господин министр, — поддержали его гости, — Усем Бадур, из генерала служившего Империи превратился в самозваного деспота! Мы очень страдаем от того, что произошло и надеемся, что найдётся сила, способная противостоять этому человеку…

Все гости стали наперебой рассказывать друг другу о своих притеснениях, о том, что у одного забрали его имущество, другой — лишился должности, третий — был унижен и потерял авторитет. Многие старики не могли сдержать слёз, с горечью вспоминая, как им хорошо жилось при покойном императоре Шу Ма-гоне.

Вдруг, из дальнего конца стола раздался издевательский смех. Все недоумённо повернулись и увидели Сэда Кали. Он сидел всё это время в одиночестве, молчал и слушал, что говорили остальные, не забывая указывать слугам, чтобы те подливали ему в бокал вино.

— Генерал-министр Кали, почему вы смеётесь? — спросил его Дорнье. — Разве вы не разделяете нашего всеобщего горя?

— Горя и слёз, по какому поводу? — спросил Сед.

— Мы плачем о старых временах, и о том, как раньше было хорошо, и как сейчас нам плохо, — пояснил старый министр. — Причём страдаем мы не только о себе, но и о судьбе всех жителей нашей бедной Империи…

— А что толку от ваших стенаний? — язвительно усмехнулся Сэд Кали. — Вы можете залить слезами целый столичный квартал — это никак не изменит сложившейся ситуации…

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что даже если вы будете рыдать с утра до вечера — это не убьёт Усема Бадура и не заставит его отречься от власти! — закричал на присутствующих, министр Кали.

Вино яростью разлилось по его телу и он, вскочив на ноги, стал обвинять, сидящих рядом с ним за одним столом, в трусости и раболепии. Гости, многие из которых были выше по рангу Сэда Кали, стали гневно возмущаться его словам.

— Кто ты такой, чтобы упрекать нас и повышать на нас голос! — закричали на него. — Знай своё место или уходи отсюда, невежа!

— Кто я такой?! — засмеялся Сэд. — Я тот, кто убьёт тирана и освободит государство!

Гробовое молчание воцарилось в зале, присутствующие испугались таких смелых слов, опасаясь, что об этом станет известно генералу Бадуру.