Книга непокоя

В моих руках ты забудешь о болезненном пути, что привел тебя к ним. На моей груди ты больше не будешь чувствовать саму любовь, заставившую тебя ее искать! Сядь подле меня, на мой престол, и ты навсегда станешь несвергаемым Императором Тайны и Грааля, будешь сосуществовать с богами и судьбами, не будучи никем, не имея ничего ни тут, ни там, не нуждаясь ни в том, что у тебя в избытке, ни в том, чего тебе не хватает, ни даже в том, чего тебе достаточно.

Я буду твоей материнской супругой, твоей обретенной сестрой-близнецом. И обвенчав со мной все твои тревоги, отдав мне все то, что ты искал в себе и не обрел, ты сам потеряешь себя в моей мистической сущности, в моем отвергнутом существовании, на моей груди, где все угасает, на моей груди, куда проваливаются души, на моей груди, где исчезают боги».

Король Непривязанности и Отречения, Император Смерти и Крушения, пышный живой сон, блуждающий среди развалин и дорог мира!

Король Отчаяния среди торжеств, болезненный обладатель дворцов, которые его не удовлетворяют, повелитель процессий и помпы, которым не удается погасить жизнь!..

Король, восставший из гробниц, пришедший в ночи при свете луны, чтобы рассказать жизням о твоей жизни, паж опавших ирисов, императорский глашатай холодности слоновой кости!

Король Пастух Всенощных, странствующий рыцарь Тревог, без славы и без дамы под лунным светом на дорогах, господин лесов на крутых склонах, немой профиль с опущенным забралом, проезжающий по долинам, непонятый в деревнях, высмеиваемый в селах, презираемый в городах!

Король, которого Смерть признала своим, бледный и нелепый, забытый и неведомый, властвующий среди мрачных камней и старого бархата, на своем троне на краю Возможного, с окружающим его нереальным двором, с тенями и с фантастической дружиной, таинственной и пустой, что его охраняет.

Несите, пажи; несите, девы; несите, рабы и рабыни, чаши, подносы и гирлянды для пиршества, на котором присутствует Смерть! Принесите их, облаченные в черное, с головами, увенчанными миртом.

Пусть в принесенных вами чашах будет мандрагора ‹…› на подносах, а гирлянды пусть будут из фиалок ‹…› из всех цветов, напоминающих о грусти.

Король отужинает со Смертью в своем древнем дворце на берегу озера, среди гор, вдали от жизни, отчужденный от мира.

Пусть звучат странные инструменты, сам звук которых вызывает слезы, в оркестрах, готовящихся к празднику. Пусть рабы оденутся в строгие ливреи неведомых цветов, торжественные и простые, как катафалки героев.

И перед началом пиршества пусть прошествует по аллеям больших парков большая средневековая мертвенно-багряная свита, большое молчаливое церемониальное шествие, словно красота в кошмарном сне.

Смерть — это триумф жизни!

В смерти мы живем, ведь сегодня мы есть лишь потому, что умерли для вчерашнего дня. В смерти мы надеемся, потому что можем верить в день завтрашний, если уверены в смерти дня сегодняшнего. В смерти мы живем, когда мечтаем, потому что мечтать значит отрицать жизнь. В смерти мы умираем, когда живем, потому что жить значит отрицать вечность! Смерть нас ведет, ищет нас, сопровождает нас. Все то, чем мы обладаем, есть смерть, все то, чего мы хотим, есть смерть, смерть есть все, чего мы желаем хотеть.

Ветер внимания касается рядов.

Он вот-вот придет со смертью, которую никто не видит и которая никогда не приходит.

Трубите, глашатаи! Внимайте!

Твоя любовь к воображаемым в мечтах вещам была твоим презрением к вещам настоящим.

Король-Девственник, презревший любовь, Король-Тень, пренебрегший светом, Король-Мечта, не пожелавший жизни!

Среди глухого грохота кимвалов и тамбуринов Тень провозглашает тебя Императором!

Путешествие, которого не было

В путешествие, которого я никогда не совершал, я отправился в неясные осенние сумерки.

Небо — я невозможно помню — было алым остатком, подернутым грустной позолотой, а агонизирующая сверкающая линия гор была окружена ореолом, чьи мертвенные оттенки мягко пронизывали ее лукавые очертания. С другого фальшборта корабля (там было холоднее, и под этой стороной навеса ночь была гуще) океан содрогался до линии, где грустнел восточный горизонт и где, погружая в ночной полумрак текучую и темную полосу далекого моря, сумеречное дыхание висело, словно туман в жаркий день.

В море, я помню, оттенки тени смешивались с колеблющимися фигурами из неясного света — и все было таинственным, как грустная мысль в радостный и пророческий — сам не знаю отчего — час.

Я не отправился из известного порта. Я и сегодня не знаю, что это был за порт, потому что я там так и не побывал. К тому же, ритуальная цель моего путешествия состояла в том, чтобы отправиться на поиски несуществующих портов — портов, которые были бы просто заходом-в-порты; забытыми устьями узких рек среди безупречно нереальных городов. Читая меня, вы, конечно же, считаете мои слова нелепыми. Просто вы никогда не путешествовали так, как я.