Книга, обманувшая мир

Сараскина восторженно, а на мой взгляд — в духе черного юмора, комментирует этот «великий замысел»: «Замысел, который возник у Щ-232 на строительстве БУРа, станет самой великой заначкой русской прозы XX века» (Сараскина, с. 363).

Нет уж, увольте! «Великие заначки» на строительствах БУРов не рождаются — а рождаются всего лишь параши — как «заначки» будущей «

великой» карьеры.

Ну что ж, удачная вышла творческая командировка: и БУР построили, и «производственным романом» об этой стройке карьерку обеспечили.

* * *

Из полемики Генриха Горчакова с главной идеологемой Солженицына.

«Иные наши либералы, которые, между прочим, сами всегда умели удачно и удобно устроиться, любят поучать, что стремление интеллигенции «устроиться в придурки» было не совсем морально. Дескать, они тем самым идут в прислужники системе, угнетающей бедных зеков. Гораздо, мол, честнее было бы с их стороны непосредственно разделять тяжкую ношу, выпавшую на плечи какого-нибудь безвинного Ивана Денисовича, ради его высокой пайки рвать из себя последние жилы и безропотно сносить его костыляния. А над организацией его жизни пусть хозяйничают жиляковы, ершовы, личиковы… (отвратительные пособники игнатовых-начальников. — Л. Г.)» («Л-1-105», с. 161).

Вспомним приверженность Солженицына основному принципу соцреализма: делению людей на категории.

Исходя из такого деления, он формулирует главную идеологему «Архипелага»:

«Если важен результат — надо все силы и мысли потратить, чтобы уйти от общих. Надо гнуться, угождать, подличать, но удержаться “придурком”; если важна суть — то пора примириться с общими; без кума, без подлости в придурках и не удержишься — ведь идет всеобщая вербовка стукачей, и отказаться нельзя — сгноят (подч. мною)» (Генрих Горчаков, «Послесловие к «Л-1-105», с. 35).

«Кум», по-лагерному, — оперуполномоченный: тот, кто вербовал и кто «работал» со стукачами.

Посыл Солженицына: «без кума в придурках не удержишься» — вызвал гневное возмущение Г. Н-а: он воспринял эти слова как подлое оскорбление его товарищей по лагерю: Гриши Тонояна, Василия Андреевича Жуковского, Саши Михайловского, Алёши Веселова и многих по-настоящему честных, скромных людей, которых он всегда глубоко уважал.

В Сиблаге — в Летяжке и в Суслове — Г. Н. работал в конторе, и не по милости кума, а, как ни странно, по милости Игнатова: работая на общих, Г. Н. писал заявления в управление — настаивал, чтобы его «использовали согласно его образования и по специальности», — и неожиданно Игнатов сменил гнев на милость. Наверное, пишет Г. Н., «я тоже «убил его любимого медведя» (Дубровский из повести Пушкина) — кто знает барские прихоти?.. — может быть, и потому, что Г. Н. «решил его ндраву перечить»…

Никогда ни он, ни его товарищи не гнулись, не угождали, не подличали. Они работали честно и этим очень помогали зекам.

«Честный и добросовестный и, главное, человек знающий — на посту “придурка” многое мог бы сделать и для облегчения жизни зека, и уж куда больше для его пайки, чем беспомощно ковыряя лопатой или служа ему не очень умелым подсобником. И мне ли согласиться в угоду их либеральному кокетству, что был я, дескать, лагерным придурком — нечто сортом похуже, чем столп лагерной зоны Иван Денисович! Нет уж, придурком я был, когда ходил в доходягах, а в конторе и перед господом-начальником, и перед всеми зеками-работягами я был по праву на своем месте» («Л-1-105», с. 161–163).

«Придурки» — вот на кого яростно обрушивает Солженицын свой «праведный» гнев. По его категории,

придурки — это все, кто не работает на общих. О них — 9-я глава 3-й части «Архипелага» — «Придурки»:

«Одно из первых туземных понятий, которое узнает приехавший в лагерь новичок, это — придурок. Так грубо назвали туземцы тех, кто сумел не разделить общей обреченной участи: или же ушел с общих, или не попал на них. Почти каждый зэк-долгосрочник, которого вы поздравляете с тем, что он выжил — и есть придурок. Или был им большую часть срока.

Потому что лагеря — истребительные. Этого не надо забывать» («Архипелаг», ч. 3, гл. 9)».

Солженицын использует свой козырный туз: лагеря — «для истребления» — так кого же?! Понятно, что — работяг:

«Выбирая героя лагерной повести, я взял работягу, не мог взять никого другого. Этот выбор героя и некоторые резкие высказывания в повести озадачили и оскорбили иных бывших придурков, — а выжили, как я уже сказал, на 9/10 именно придурки» («Архипелаг», ч. 3, гл. 9).

Как говорится, врет и не краснеет!

Возмущенный комментарий Г. Н-а:

«Что за чушь! Основную массу выживших, как и основную массу зеков, естественно, составляли лагерные работяги. А Иван Денисович — как раз тот работяга, который выживал, а не погибал…»