Книжник

Пошёл снег: сначала колкой дробью, потом повалил хлопьями. Вывернув из-за поворота, автобус снова сбавил скорость и остановился. Раздались громкие возгласы и женский визг. Адриан вскочил, и столкнулся в проходе с двумя подростками, протолкнул их вперёд и прильнул к окну. На горном заснеженном откосе суетились люди, кто-то громко требовал лебёдку и трос, санитары раскладывали носилки, нецензурная брань сливалась с работой моторов. Адриан вышел вслед за пассажирами из автобуса, и несколько минут наблюдал за происшествием. Первый раз недобрым предчувствием кольнуло сердце, когда по склону прошли два санитара с носилками. Жёлтую куртку с синими вставками на носилках он увидел издалека. Нет… показалось. Изувеченный труп не мог быть… Не мог быть. Они давно на базе… Как же… Парфианов ринулся вниз по склону, обременённый сумкой, которую не догадался отбросить. Кто-то что-то орал, он не слышал. На середине спуска провалился в снег и съехал вниз на спине. Тут же вскочил на ноги и закачался, удерживая равновесие на отвесно уходящем вниз речном берегу. Потом опустил сумку и тихо опустился на неё на колени.

В пойме заиндевевшей реки лежал искорёженный УАЗ с названием их агентства на борту.

Глава 7

Мысли кончились. Книжник просто бездумно смотрел вниз, леденея на холодном ветру. Очнулся, когда мимо прошли санитары с носилками, едва не задев его, да на плечо его легла чья-то рука. Он обернулся. На него сверху вниз смотрел мужик лет пятидесяти, одетый в камуфляж. «Вы их знаете?»

Парфианов вздохнул и кивнул, потом попытался подняться с колен, но не смог этого сделать, пока тот не протянул ему руки. С силой уцепившись за неё так, что мужик покачнулся, поднялся, оказавшись на голову выше его.

— Кто вы?

Он безучастно назвался, проглотив ком в горле, и рассказал, что это весь отдел его конторы, их было семь человек. Он должен был быть восьмым, но опоздал, решил догнать их утром, поехал автобусом. Его монотонный рассказ то и дело прерывался руганью санитаров и криками каких-то мужчин в лыжных костюмах.

Если кто-то при падении и остался в живых, ледяная зимняя ночь не дала бы выжить никому. Они выехали где-то в половине четвёртого, здесь, в нескольких километрах от базы, притом, что скорость была не больше пятидесяти, были около половины пятого. Это сумерки. Судя по следам на склоне, они соскользнули на повороте, повредив два столбца. Трасса могла быть пустой и заметили их только утром. Адриан поймал себя на том, что готов стоять и рассуждать часами о чём угодно, чтобы только не идти туда — к санитарной машине.

Но идти пришлось, и он, пару раз упав на скользком склоне, снова поднялся на трассу. Его попросили посмотреть. Женщин он узнал сразу. Светлана. Марина. Анжела. Таня. Трупы были ужасны, и он торопился, имени шофёра он не знал, Вадим Володин, Дмитрий Смирницкий… Ему стало дурно, тёмное дымное марево кружилось перед глазами, он подошёл к последним носилкам. Глянул мельком. Аркадий Парфианов.

— Твой брат, что ли? — мужик в камуфляже, оказывается, запомнил его странную фамилию.

Адриан хотел было сказать, что Аркадий — сын его дяди, брата отца, но передумал, просто кивнул. Больше его ни о чём не расспрашивали и на милицейской машине он добрался до города.

Жуть похорон, на которые, как ему показалось, собралось человек пятьсот, запомнилась кошмаром. Приехали отец и мать Адриана. Он много лет не видел их вместе. Приехала и располневшая после недавних долгожданных родов сестра. Отец Аркадия держался спокойно, но родня не отходила от него. Троих отпевали в церкви — и Адриан мельком видел Иллариона, тот подошёл на минуту и спросил, где он живёт? Адриан назвал адрес, и монах снова исчез. Близкие кого-то из погибших заказали оркестр, и ужасные звуки литавров и надрывное завывание труб довели Парфианова до истерики.

Он всё время испытывал мучительное чувство вины, — если бы он не задержался, они уехали бы раньше, и, может быть, благополучно проскочили бы опасный поворот.

«Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы; доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем. И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его…»

Сестра, выслушав его покаянный рассказ, спросила, почему он опоздал? Парфианов не мог врать, сказал, что встретил у выхода из магазина знакомого — но не стал называть его — и просто заболтался с ним. В ответ ему посоветовали поклониться этому знакомому в ножки. Чему быть — того не миновать, и если его, дурака, отвело от беды, то надо возблагодарить Бога, а не молоть ерунду.

Здравый смысл сестры Парфианов ценил и чуть успокоился, недооценив, правда, то обстоятельство, что, любя его, сестра была несколько пристрастна. Но рациональное зерно в сказанном, и вправду, было. Парфианов вдруг почти зримо припомнил, как неожиданно появился Илларион, как он сразу забыл обо всём, и как вспомнил о поездке, когда было уже безнадёжно поздно.

Монах спас ему жизнь.