Когти и клыки. Сказания из мира ведьмака

– Как я уже сказал, сладкая Эллен, я был тут первым, что означает: я получил комнату с видом на море, и на срущих чаек могу глядеть с безопасного расстояния. Боюсь, что король устал, а потому тебе придется ждать аудиенции вместе с Лютиком. Пока, моя дорогая!

IV

– И так-то я и оказался рядом с тобой. Что за удивительное совпадение, верно? – Лютик шуршал новым кафтаном. – Так прекрасно сложилось, что на Морском базаре я повстречал старого знакомого, Тартюфа – признай, забавное имя, – который давно уже должен мне услугу. И когда я увидел подвешенные под потолком штуки бархата, не смог сдержаться и…

– Заткнись, Лютик.

Трубадур вскинулся, поправил сидящую набекрень шапочку.

– Эллен, я ведь ни разу не вспоминал, как ты оставила меня одного в лесу, и делаю это только по доброте душевной, поскольку знаю, что у тебя не было дурных намерений. Но я должен показать тебе, что твоя гордыня сделала с моими сапожками. Только посмотри, замшевая телячья кожа, и как-то они теперь выглядят?

– Лютик, эти сапоги чистые.

– Ты права, но только потому, что Тартюф был так любезен, чтобы…

Где-то недалеко раздался детский крик, и Эллен отмахнулась от Лютика.

– Что это было?

– На слух, как мнится и кажется по милому фальцету, наверняка крик мальчика – годков восьми, – ответил Лютик со спокойным профессионализмом.

Эллен смерила его взглядом.

– Погоди здесь.

– О, нет! Нет и шанса! Ты хочешь все получить сама? Знай, что хотя я и пылаю к тебе необъяснимой симпатией, не позволю отбирать у себя возможность для заработка и сочинения хорошей баллады. Поскольку, видишь ли, я был приглашен сюда лично королем Матеном…

– Да, я тоже. И Вальдо.

– Валь… Что?! И только сейчас мне об этом говоришь? Этот сукин сын, хлющ немодный? Ты уверена, что его видела?

– Уверена, – Эллен остановилась перед спиралью уходящей вниз лестницы. Крики становились все громче, а потому девушка пошла вперед, нагоняемая возмущенным Лютиком.

– Как он смеет показываться здесь, этот потакающий черни виршеплет? На самом-то деле, можно было ожидать, что после его оксенфуртских фокусов он оставит карьеру певца. К тому же певец должен иметь чуткую душу, а уж таковой этот сукин сын не обладает точно. Знаешь, что однажды он закрыл бедного Каштанка в подвале? Профессор так наорался, что потерял голос на неделю…

– Лютик, насколько я помню, это был результат вашего спора насчет того, кто из вас первым затянет в постель жену Каштанка. К тому же это было давным-давно, верно?

Лютик выпятил губу, пожал плечами и чуть не натолкнулся на Эллен, которая остановилась перед выходом во двор.

– Ты права, давно. Что не меняет того факта, что таланта у Вальдо – ни на грош. О, а здесь что? Смотри, как они весело развлекаются!

Перед ними, на подворье, клубилась группка бедно одетых детей, лупящих палицами кого-то, лежащего на земле.

– Чудовище! – орали. – Тварь, стрыга!

– Эй! – крикнула Эллен, приближаясь к шалеющей группке. – Что тут происходит? А ну-ка, прочь!

Детишки заворчали недовольно, одна из девочек показала ей язык. Но прежде чем поэтесса сумела ее поймать, малышка исчезла за колонной и вбежала в боковой коридор.

– Хватит уже! – поддержал ее Лютик, громко выражая свое неудовольствие. – Прочь! Ох уж эти несносные дети…

Мигом позже перед ними осталась только фигура в красной одежде королевской стражи. Туника с гербом поднималась и опадала в ритме дыхания, но, кроме этого, мужчина не шевелился.

– Простите, с вами все в порядке?

Эллен замолчала, потому что из-под руки стражника высунулась мордашка пса. Животное тяжело дышало, из раны над глазом текла кровь. Прикрывающий собаку мужчина осторожно погладил ее, пытаясь не притрагиваться к ранам.

– Ох… – Эллен приблизилась к стражнику, который вздрогнул, когда она коснулась его плеча. – Отчего вы не прогнали этих ужасных детишек? Сейчас мы кого-нибудь вызовем…

По взгляду девушки Лютик мог бы понять, что просьба эта была направлена к нему. Мог бы, если бы не глядел с раззявленным ртом на спину незнакомца, который как раз поднимался, отбрасывая огромную тень. Оказалось, что он выше поэта на голову и что у него неестественно длинные конечности и широкие плечи.

Однако когда он повернулся, это перестало иметь значение.

Лицо его было изуродовано шрамами, те искривляли черты и превращали усмешку в жутковатую гримасу. Кожа на правой щеке была деформированной, а глаз над ней – заплывшим и окруженным фиолетовым синяком. Эллен быстро догадалась, что это результат последних минут. Лютик был менее догадлив, поскольку пробормотал:

– Проклятие. Это у тебя давно?

– Лютик! – Эллен побледнела от стыда. Стражник даже не вздрогнул.

– Это ничего, – отозвался спокойным голосом. – Нормально.

Эллен сглотнула слюну и сунула пальцы за декольте платья, вытягивая оттуда вышитый платок.

– Прошу… прошу вытереть рану. Пойдем, Лютик.

– Но…

– Говорю: пойдем, Лютик. Король не станет ждать.

Эллен схватила поэта за рукав нового кафтана и потянула к лестнице. Оглянись она, заметила бы, что незнакомец держит платок мощными лапами, словно это некое особенно ценное, стеклянное украшение.

На ступенях их настиг вой пса.

V