Колдовской апрель

Миссис Уилкинс была ошарашена. История с постелями оказалась полной неожиданностью. Приглашая Меллерша, она предполагала, что поселит его в одной из четырех свободных, как она думала, спален. Когда полно места и хватает слуг, нет никакой причины тесниться в одной спальне, как приходилось в Лондоне, где дом у них был маленький, а слуг всего двое. Любовь, даже вселенская, такая любовь, которая захлестнула ее здесь, не должна подвергаться испытаниям. Для успешного супружеского сна требуется терпение и самоотречение. А также благожелательность и стойкая вера. Она была уверена, что относилась бы к Меллершу с гораздо большей любовью, а он не вздорничал бы так часто, если б они не были заперты вместе по ночам, а встречались бы по утрам, как добрые друзья, между которыми не пролегли разногласия по поводу открытого или закрытого окна или очередности умывания, если б они с большим трудом не подавляли жалобы на мелкие несправедливости. Она понимала, что ее счастье и способность дружить со всеми – это результат ее новой внезапной свободы и покоя. Но останется ли с ней это чувство после первой же ночи, проведенной взаперти с Меллершем? Будет ли она утром так же преисполнена любовью и добротой к нему, как полна ими сейчас? В конце концов она не так долго пробыла в раю. Что если она к приезду Меллерша еще не успеет укрепиться в райской благожелательности? Только сегодня утром она, проснувшись, наслаждалась невероятным счастьем пребывания в одиночестве, удовольствием устроиться в постели именно так, как она любит!

Франческе пришлось потормошить ее – она задумалась так глубоко, что даже не заметила, как подали пудинг.

«Если я поселю Меллерша в своей комнате, – думала миссис Уилкинс, рассеянно накладывая себе десерт, – я рискую утратить все те чувства, которые сейчас к нему испытываю. С другой стороны, если я поселю его в свободной комнате, я не дам миссис Фишер и леди Каролине пригласить своих гостей. Правда, в данный момент не похоже, чтобы они испытывали такое желание, но ведь наверняка, побыв здесь еще несколько дней, либо одна, либо другая возжаждут кого-то осчастливить, а из-за Меллерша не смогут этого сделать».

– Это проблема, – произнесла она, нахмурившись.

– Что именно? – спросила Скрэп.

– Куда поселить Меллерша.

Скрэп удивилась:

– Но разве одной комнаты для него недостаточно?

– О да, достаточно. Но тогда не останется ни одной комнаты для кого-то, кого захотели бы пригласить вы.

– Я точно не захочу, – сказала Скрэп.

– Или вы, – миссис Уилкинс посмотрела на миссис Фишер. – Роуз, конечно, не в счет. Уверена, она будет только счастлива разделить комнату со своим мужем. Это на ней прямо написано.

– Позвольте… – сказала миссис Фишер.

– Позволить что? – с надеждой повернулась к ней миссис Уилкинс, полагая, что на этот раз слово служит вступлением к какому-то ценному предложению.

Но никаким вступлением оно не было. Оно было само по себе. И от него, как и прежде, веяло холодом.

Однако миссис Фишер приняла вызов и приспособила его к фразе:

– Позвольте, правильно ли я понимаю, что вы собрались зарезервировать вторую комнату исключительно для пользования вашей семьей?

– Он не моя семья, – ответила миссис Уилкинс. – Он мой муж. Видите ли…

На этот раз миссис Фишер не смогла сдержаться – ну до чего невыносимая манера!

– Ничего я не вижу, а только слышу, и то поневоле!

Но миссис Уилкинс, совершенно, как миссис Фишер и опасалась, невосприимчивая к отповедям, немедленно повторила свое нелепое вступление и пустилась в длинное и чрезмерно неделикатное рассуждение о том, где лучше спать этому человеку по имени Меллерш.

Меллерш! Миссис Фишер, помнившая Томасов, и Джонов, и Альфредов, и Робертов былых дней – простые имена, ставшие прославленными, – подумала, что это чистой воды нелепость, быть крещеным Меллершем; ну еще бы, он же женился на миссис Уилкинс, а это тоже кое о чем свидетельствует. И вообще, о чем тут рассуждать? Она, будто предвидя его приезд, лично позаботилась о том, чтобы в комнате миссис Уилкинс находилась вторая кровать. Есть вещи, которые не обсуждаются, а просто делаются. Многое из связанного с мужьями не обсуждается, и втягивать всех собравшихся за ужином в дискуссию на тему, где одному из них спать – верх неприличия. Как и где мужья спят, должно быть известно исключительно их женам. Иногда им это неизвестно, и тогда в браке случаются неприятности, но и их не обсуждают из соображений приличий. По крайней мере, так было в ее времена. А выслушивать, стоит или не стоит мистеру Уилкинсу спать вместе с миссис Уилкинс, и почему стоит или не стоит, как неинтересно, так и неделикатно.